Николай Леонов - Коррупция

Гуров вылез из машины, Орлов проводил взглядом высокую стройную фигуру, подождал, пока друг сядет в «Жигули» и уедет. Он бездумно смотрел на грязную узкую улицу, думал о том, что жизнь с каждым днем становится все сложнее, а ездить по Москве все опаснее, на каждом километре открытые люки, ямы, и в какой момент ты рухнешь, неизвестно.

Забавно, хотя, возможно, и естественно, что Константина Васильевича Рогового и в министерстве подчиненные звали тоже Патрон.

Он занимал кабинет, соответствующий своей должности, который по велению времени был обставлен безликой стандартной мебелью, снабжен соответствующим количеством телефонных аппаратов, ковровой дорожкой, небольшим столом для совещаний и портретом на стене. Патрон не любил перемен, поэтому в своем кабинете держал портрет, на котором был изображен человек с авторитетом, не зависящим от власть предержащих. Правители приходили и уходили, а этот, давно усопший, все так же лукаво и мудро щурился, наклонив лобастую голову и, казалось, спрашивал: «Что, последователи, задал я вам задачку, попробуйте найти ответ». На самом деле вопрос портрета был наивен, на его задачки и загадки ответа уже давно никто не искал. Требовалось безоговорочно верить и следовать, а ответ найдут внуки либо правнуки. А возможно, ответа и вообще не существует, но это сегодня никого не волнует. Правда, кое-где порой начали просачиваться безответственные намеки, что портрет в каких-то вопросах вроде бы и сам не всегда был прав и несчитанные миллионы жизней отняли у народа не только параноики-последователи, но и он сам лично чего-то не додумал. Однако в ответ на богохульство так называемой гласности тут же раздавался громогласный хор, что, мол, не трогайте святыню, всего одна и осталась, и изображенный на портрете никогда не ошибался, просто не все ему удалось успеть. А вот если бы успел…

Константина Васильевича Рогового все эти изыскания не волновали, он был равнодушен к теории и, будучи практиком, считал, что авторитета того, чей портрет висел на стене, на его, Патрона, грешную жизнь хватит с избытком. И значит, можно не волноваться и спокойно хапать общенародное, а стало быть, ничейное. Сейчас он восседал за столом в кресле, приобретенном в комиссионном магазине: стандартные седалища Патрона не устраивали, нервировали своей хрупкостью. Он только что закончил короткое совещание – длинные разговоры теперь перенесли в парламент, – помешивал серебряной ложечкой в стакане с коньяком, гонял дольку лимона, делал вид, что попивает чай, и пребывал в омерзительном настроении. Диплом об окончании какого-то института у него имелся, но что такое девальвация Патрон понял сравнительно недавно. И слово-то иностранное, впрочем, все мерзости оттуда. Означало оно процесс, который все тобой сделанное, нажитое честно, а также украденное, превращало в пыль. Рубль – количество единиц значение не имело – умирал, терял власть, а другой власти Патрон не знал, да, возможно, ее в природе и не существовало.

Константин Васильевич гонял в стакане дольку лимона, а в мозгу крутилась одна и та же мысль: где и как достать конвертируемую валюту. Мысль крутилась по кругу, словно шарик в рулетке: щелкая по лункам он не мог вырваться из замкнутого пространства. А если валюта – значит, требовался иностранец, которому нужен товар. Товар – только наркотик. Наркотик достать удалось, через несколько дней он прибудет в Москву. Героин. Объем небольшой, зато цена большая. И все бы хорошо, но Патрон был убежден, что подобную операцию можно провернуть лишь один раз, только один и забыть, как страшный сон. И Патрон морочил голову своему подручному, что якобы необходим постоянный канал транспортировки, чтобы Референт не торопился соскочить, а старался выждать и прихватить побольше. Но второго раза не будет, Патрон был в этом абсолютно уверен – только сразу и единожды. Операция продумана тщательно, выверена, но имеет слабое звено, а если приглядеться, то и огромную брешь. Остаются живые свидетели. Отслужившего свое глупого генеральчика удалось убрать. Так его место занял обреченный на провал уголовник Эффенди. Ну и, конечно, старина, приятель молодости Юрка Лебедев, и шустрый талантливый помощничек, которого лучше всего удавить собственными руками. Но этого Патрон не умеет. Порочный круг: нанимаешь убийцу, он выполняет поручение и занимает освободившееся место. Нет, Референт не прав, говоря, что нет квалифицированных исполнителей, они есть, не хватает посредников. В развитых странах веками отлаживалась система, которая, как слышал Патрон, и сегодня действует безукоризненно. Если в жизни хозяина появляется опасный свидетель, то следует лишь дать команду – она передается по длинной, многоступенчатой цепи, и вскоре из далекого далека вылетает безымянный профессионал, выполняет задание. Нежелательный человек исчезает, умирает от инфаркта, погибает в результате несчастного случая или вульгарно налетает на пулю. И если исполнитель каким-то образом попадает в руки властей, то никоим образом не способен назвать своего истинного работодателя, так как не только не знает его имени, но и не подозревает о его существовании.

Патрон сделал из стакана солидный глоток, захватил губами дольку лимона, вяло зажевал, вздохнул, затем огладил бороду и самодовольно улыбнулся. «И все-таки черепок у меня пока варит, – подумал Патрон. – С этим сыщиком я здорово задумал, говорят, он шибко талантливый. А коли талантливый, то работу свою знает и вычистит мне все до донышка, никого и ничего не оставит. Эх, помощничек, Руслан свет Алексеевич, хоть ты и считаешь, что мое время прошло, а наивный, словно дитя малое. Генеральчика ты уже прибрал, теперь давай подполковника крути-верти, принуждай и запугивай. Я тебя такую игрушку заставил в руки взять. Теперь чуть повременим и увидим, что от твоих шаловливых ручек останется».

В кабинет проскользнула секретарша, и Патрон понял, что раз не позвонила, а явилась, значит, ей отстегнули солидно. Он допил из стакана, улыбнулся поощрительно – человек должен брать, иначе дурак, а кому дураки нужны?

– Патрон, там человек, – секретарша забрала пустой стакан, отряхнула душистой ручкой лацканы пиджака, – ему состав цемента полагается.

– Людочка, ты меня знаешь, – хохотнул Патрон, – я человек справедливый, если кому что полагается, пусть берет. Я же ему подписал.

– Подпись есть, цемента нет, – секретарша не уходила.

– А с этим вопросом к смежникам…

– Константин Васильевич, смилостивитесь, жалко человека, не ради себя мается.

– Не ради себя?

– Не ради.

– Тогда зови, – Патрон кивнул. – И чайку, чайку мне, пожалуйста.

Со времени последней встречи Лебедева с Гуровым прошло двое суток. Юрий Петрович ел, пил, даже спал, но не ощущал, что ест и пьет, и день не очень отличался от ночи.