Збигнев Сафьян - Грабители

— Как мы ее нашли? — повторил он. — Обычно, случайно…

— Ваша жена?

— Нет, нет. Один мой знакомый, Коркашевич, сказал жене…

— Это любопытно. А этот Коркашевич знал раньше Казимиру Вашко?

— Нет, не знал, пан инспектор.

— Не понимаю, ведь он же рекомендовал ее вашей жене.

— Да, он… — Инженер Ладынь говорил с трудом, обрывистыми фразами. — Потому что я его об этом просил…

— А не могли бы вы поподробнее рассказать…

— Важно ли это? Видите ли, моя жена, как бы вам это объяснить, очень ревнива и подозрительна… Нет, нет, она прекрасная женщина, я ее, конечно, люблю, но… — он улыбнулся, — я у нее под каблуком. А впрочем, кто из нас не под каблуком? Так вот, в один прекрасный день во время прогулки в Лазенках (я люблю отдыхать там) я встретил Казю, то есть Казимиру Вашко, и пригласил ее на мороженое, а потом отвез на своей машине домой.

— До этого вы ее не знали?

— Нет. Откуда?…

Кортель отлично представлял себе эту сцену: несколько потрепанный ловелас и хорошенькая девушка. Лазейки, кафе, собственная машина…

— Упаси бог, — словно угадывая мысли Кортеля, продолжал инженер, — между нами ничего не было… Я люблю иногда побеседовать с молодой девушкой. Казя говорила мне, что ищет работу, а у нас в это время не было домработницы, вот я и попросил Коркашевича… Не мог же я признаться жене, что познакомился с Казей в Лазенках…

— Это была ваша маленькая тайна?

— Да, конечно, и единственная…

Флирт с домработницей — что может быть банальнее? Ладынь с беспокойством ждал следующего вопроса, а Кортель подумал: надо еще раз допросить тетку убитой. В котором часу Казимира вышла в тот день из дому?

— Самолет на Будапешт вылетал только в одиннадцать, — спустя некоторое время сказал Кортель, обращаясь к Ладыню.

Ладынь подтвердил это.

Инспектор ожидал, что инженер сам расскажет о своем приезде из аэропорта домой, но тот молчал.

— В аэропорт вы уезжали на собственной машине?

— Да. Машину забрал потом мой коллега, инженер Рыдзевский, в свой гараж.

— Когда Рыдзевский покинул аэропорт?

— Я уже точно не помню. Пожалуй, около девяти, потому что прошло еще два часа, прежде чем мы накопец взлетели.

— А во сколько вы приезжали из аэропорта домой?

Ладынь с минуту молчал.

— У меня это вылетело из головы. Я забыл на столе портфель и вернулся за ним, будучи уверен, что вполне успею к рейсу. Было где-то около восьми.

— Казимиры Вашко не было еще на вилле?

— Нет, — сказал Ладынь, — пожалуй, нет…

— Почему «пожалуй»?

— Я не заглядывал на кухню, — тут же ответил он.

— После этого вы не уезжали из аэропорта?

— Разумеется, нет.

Кортель протянул инженеру список предметов, обнаруженных у грабителей.

— Это легко проверить, — заявил Ладынь. — Мы с женой составили нечто похожее.

Грабители не успели ничего продать или спрятать; в списке Ладыня было только два пункта, отсутствовавших у Кортеля: бронзовое пресс-папье в форме статуэтки Будды и папка с записками инженера Болеслава Бильского.

Пресс-папье лежало всегда на столе в кабинете; вероятнее всего, убийца именно им нанес смертельный удар, а потом забрал с собой или где-то спрятал. Сообщение же о каких-то записках было для Кортеля настоящей неожиданностью.

— Где находились эти записки?

— В ящике письменного стола, — ответил Ладынь. — Я их получил утром, в день отъезда.

— Каково содержание записок?

— Понятия не имею, — буркнул инженер.

— То есть как?

Ладынь объяснил. Инженер Болеслав Бильский умер восемь лет назад. Он был талантливым химиком, руководителем института, который теперь возглавляет он, Ладынь. Вдова Бильского, женщина уже пожилая и болезненная, уехала недавно на постоянное местожительство к своей сестре во Францию. Перед отъездом она передала Ладыню бумаги своего покойного мужа, которые ей были абсолютно не нужны. Какие-то заметки, старые проекты, воспоминания…

— Могло там быть что-то интересное? — спросил Кортель. — К примеру, проекты изобретений, секретная информация…

— Шутите! — Ладынь махнул рукой. — Спустя восемь лет? Впрочем, Бильский был педантом, он ничего секретного никогда не брал домой. А предварительные расчеты? Вы же знаете, как быстро сейчас развивается химия…

«Между прочим, Болеслав Окольский интересовался химией, — подумал Кортель. — Ящик стола был открыт. Может, это он взял записки… и пресс-папье?»

— Когда вдова Бильского вручила вам эти документы?

— Я же сказал, утром в день отъезда.

— Кто-нибудь при этом присутствовал?

— Моя секретарша. Это было на работе. Я положил папку в портфель и поехал домой. Я торопился — не знал еще, во сколько отлетает самолет.

— Зельская знала Бильского?

— Нет, откуда… Зося работает у нас только три года.

— Что вы можете о ней сказать?

— О ком? О Зосе? Чудесная девушка. Трудолюбивая, честная, скромная… Все мне завидуют, что у меня такая секретарша.

— Как вы думаете, не могли ее интересовать бумаги Бильского?

— Вы в чем-то подозреваете Зосю? Пан инспектор… — Он внезапно замолчал, пальцы еще быстрее забарабанили по столу.

— А кого, по-вашему, они могли заинтересовать?

— Не знаю, — сказал он тихо. — Я, право, не знаю…

Кортель решил допросить жену Ладыня, но, разумеется, на следующий день.

Каждую минуту, даже во время разговора с Ладынем, он поглядывал на часы. Как долго еще? Время, отделявшее его от встречи с Басей, сокращалось неимоверно медленно; Кортель вышел из комендатуры раньше обычного, около шести, и вопреки своей привычке взял такси. На перекрестке улиц Королевской и Маршалковской, как всегда, была пробка.

— Вот видите, — нравоучительно начал водитель, — что стоит наша милиция… Ловит нарушителей, а на таком перекрестке никого!.. Даже светофор барахлит…

Кортель в ответ что-то проворчал, у него не было никакого настроения разговаривать. Шеф был явно недоволен результатами расследования. Допросы Желтого Тадека и Циклона не дали никаких дополнительных улик, а Болеслав Окольский как в воду канул. На специальном совещании было решено установить наблюдение за Зосей Зельской и Золотой Аней, а также за родителями Окольского. Докладывая шефу о результатах расследования, Кортель говорил, что убийство, вероятнее всего, совершил Окольский. «Я говорю „вероятнее всего“, — продолжал Кортель, — потому что дело оказалось значительно сложнее. Почему родственники Вашко ничего не говорят о Пущаке? Кто взял записки Бильского из стола Ладыня? Если убийца Окольский, то это он выкрал записки покойного инженера. И, если верить показаниям Циклона и Желтого Тадека, Болек нанес смертельный удар сразу, когда вбежал в кабинет, потому что Казимира уже была там. Прошло несколько секунд, и в кабинет вбежал один из двоих: Циклон или Тадек — это нельзя еще с полной уверенностью утверждать, а Окольский убежал. Значит, у него не было времени рыться в столе инженера. Почему, наконец, Казимира лежала между рабочим столом и дверью, а все указывает на то, что убийца находился в глубине комнаты? Только показания Болека могут внести ясность в показания его сообщников…»