Фридрих Незнанский - Контрольный выстрел

Турецкий медленно обходил комнату, оглядывая обстановку. Половину угла занимал компьютер со всякими приставками, факс, ксерокс и другие мудреные для Турецкого технические новшества, которыми давно уже пользовался весь цивилизованный мир, а для Саши оставались тайнами за семью печатями. Несовременный ты человек, Александр Борисович. Нет, в принципе-то здесь не было ничего сложного, и он, конечно, смог бы поработать на компьютере. Просто не любил. Авторучкой, на пишущей машинке оно как-то привычней… Противоположный угол комнаты, в котором главенствовали горшки с цветами и длинными зелеными лианами, был посвящен, видимо, семейным привязанностям хозяйки. В золоченых рамках на стенах висело несколько групповых фотографий — с пожилыми людьми в центре и молодежью по бокам. Были среди них яркие, цветные, сделанные, видно, недавно на хорошем «Кодаке», были и совсем старые, пожелтевшие от времени.

В комнату вошла Катя, и Турецкий с изумлением посмотрел на нее, словно не узнал. Перед ним была изящная и хрупкая, как японская статуэтка, девушка. Казалось странным, но грубый свитер, джинсы и ботинки на толстой подошве делали ее более стройной, чем то платье и высокие каблуки, которые были на ней с утра. Все-таки у каждого свой собственный стиль.

— Что-нибудь не в порядке? — вопросительно взглянула на него Катя и оглядела себя.

— Нет, что вы, наоборот, я просто в восхищении, так вам идет все это…

Ее щеки слегка зарделись. Конечно, заметила она, женщине приятно слышать похвалу в свой адрес. Даже по такому пустяку.

— Почему ж пустяк? — Турецкому показалось, что он мог бы часами сейчас рассуждать на эту тему, но Катя плавным движением кисти руки словно закруглила разговор. — Вы, я смотрю, моими родственниками заинтересовались? Да, когда-то родня у нас была богатая. Но в России уже никого не осталось. Когда началась эта ваша перестройка, папа смог съездить на родину, но приехал разочарованный и сильно расстроенный. Привез некоторые из этих фотографий и сказал, что род Торниных в России умер. Остались только мы… И вот они, — Катя показала пальцем на фотографии. — Но я вам хотела показать еще кое-что.

Она подошла к стенной панели и открыла кусок плиты, за которой был смонтирован стенной сейф. Набрала код, повернула рукоятки и открыла небольшую дверцу. Из сейфа она достала и протянула Турецкому фотографию, на которой были изображены улыбающиеся Катя и… Кирилл Романов. Саша не мог ошибиться. Хотя он знал, что Кирка всегда носил длинные волосы и был похож на битника, а тут на голове у него был короткий ежик, который ему, впрочем, тоже шел.

Катя увидела глаза Турецкого и прижала ладонь к своим губам.

— Вы… вам знаком этот человек?..

— Это и есть Владимир Захарович Рослов, Катя? — с безмерной тоской сказал Саша. — Господи, ведь я же был готов к этому… — прошептал он. — Но не верил, не хотел… не мог поверить…

— Значит, вы знаете его… Кто он?

— Пока Рослов… — с трудом, морщась, вздохнул Турецкий. — Катя, не хочу вас обижать, но мне очень нужна эта фотография.

— Мне бы не хотелось… Это теперь единственная память о… моем очень хорошем друге. А вы что, тоже дружили с ним?

— Я, Катя, с ним в футбол играл… В Тарасовке… есть под Москвой такое дачное место… И гриб однажды нашли… вот такой, — Саша широко развел руками и махнул ими. — Вы правильно звонили, Катя. Просто Шурочка, его мама, не могла предположить, что его звали Володей. Понимаете, зачем мне нужно это фото?

— Понимаю, — вздохнула и Катя. — А если я вам сделаю ксерокс? Цветной? Уверяю вас, будет один к одному.

— Хорошо. А где это вас снимали? Я смотрю, тут река, да широкая.

— Это мы на Рейне, этим летом… устроили короткий уик-энд…

— Пожалуйста, напишите, если вас не затруднит, это очень важно. И число.

Ксерокс, который Катя сделала в течение нескольких минут, и правда ничем не отличался от оригинала. Саша аккуратно сложил его и сунул в карман куртки.

— А почему же вы тот пакет Рослова дома не храните, вон ведь сейф какой!

— Володя сказал, что это чрезвычайно важный материал. Дома такое держать я не рискнула. Но мы сейчас поедем в банк и все узнаем. Вы готовы?

— Я-то готов, — покачал головой Турецкий и снова окинул взглядом комнату. Ему показалось, что он покидает последнее жилище Кирилла, Кирки… Киры… того, что стоял сейчас на столе в Москве, в «Белом доме», заключенный в позолоченную рамку. Будто миниатюрная кладбищенская плита… — Катя, а от вас позвонить можно?

— Конечно. Куда вам, если не секрет?

— Совсем не секрет. Герру Юнге. Только мне, видимо, придется вас попросить быть переводчиком. Дело в том, что он все понимает по-русски, но не говорит. А для меня немецкий — запертая дверь. Если б по-английски…

— Говорите номер, я сейчас узнаю… — Она пробежала пальцами по кнопкам, сказала несколько фраз и передала трубку Саше. — Пожалуйста, старший инспектор знает английский.

Саша немедленно сообщил герру Юнге о том, что собирается навестить Матвея Григорьевича Калину, одного из хозяев «Золотого века». И если опасения Турецкого на его счет подтвердятся, будет необходима срочная помощь.

Юнге выяснил, когда, на какое время намечено посещение, уточнил адрес.

— За нами был хвост, но, кажется, мы оторвались, — сказал Турецкий. — Большая такая черная машина. Марку не сумел разглядеть.

— Вы ехали на зеленой «альфа-ромео»? — уточнил Юнге. — Тогда это мои люди. От них как раз удирать не надо. Впрочем, они вас уже нашли. Вот сообщение. Куда вы сейчас движетесь?

— В банк, — ответил Турецкий и вопросительно взглянул на Катю. Та поняла, подсказала. — Мне подсказывают: Кайзерштрассе, 68.

— Гут, — кинул герр Юнге в трубку и добавил: — Ка-ра-шо.

Турецкий сидел в машине, а Катя быстро сбегала в здание банка и вскоре вернулась и бросила сумочку рядом с собой.

— Вы хотите сразу посмотреть или отъедем? — спросила она.

— А вы не будете возражать, если я поинтересуюсь?

— Пожалуйста, — она достала из сумочки завернутую в темный целлофан небольшую коробочку, напоминающую аудио-кассету. Турецкий быстро снял обертку: это действительно была обычная магнитофонная кассета.

— Мы можем ее прослушать? — спросил Турецкий и оглядел приборную доску в поисках привычного магнитофона.

— Увы, — сказала Катя, — у меня его нет. Терпеть не могу посторонние шумы в машине.

— Что же делать?

— Надо поехать туда, где есть магнитофон, и там прослушать, только и всего.

— Тогда едем быстрее.

— Куда? Обратно ко мне?

— К вам не надо. Давайте к Пушкарскому.

Катя молча нажала на газ. Турецкий положил кассету в карман куртки и рассеянно поглядывал по сторонам. Нет, никак не мог он ориентироваться в этом новом для него городе, никак не мог понять его внутренней, что ли, структуры. Вот Дениска — тот сразу сообразил, молодой потому что. У него башка не перегружена массой ненужной информации. Да и на плане он быстро сориентировался.