Фридрих Незнанский - Последний маршал

Так, когда сходятся единоборцы и становятся в стойку, они прежде всего оценивают возможности друг друга по взглядам и еще до начала боя предполагают, кто из них выйдет победителем.

Лиля, с первого взгляда оценив тогда возможности Турецкого, не усомнилась ни на секунду, что если бы ей и удалось крутнуть с ним роман, то это была бы просто его очередная победа и ее скромное имя было бы внесено в серединку его донжуанского списка (ежели Турецкий вел таковой) даже без птичек и восклицательных знаков на полях. Ну еще бы! Ведь она всего лишь секретарша, пусть спасибо скажет, что посмотрел в ее сторону!

Поэтому тогда, семь лет назад, Лиля и думать о нем себе запретила. Так, грезилось что-то девичье в подушку, как бы все могло у них сложиться, если бы… Но днем она даже головы не поворачивала в его сторону, когда он входил. А то, что вошел именно он, а не какой-нибудь прокуратурский крючок, она чувствовала спиной и затылком.

Поступив на юрфак МГУ, она больше никогда не встречала Турецкого и даже забыла о нем — так ей казалось, хотя не помнить — еще не значит забыть. Он просто исчез с ее горизонта как «смутный объект желания». Лиля Федотова в этом смысле всегда была здравомыслящим реалистом.

После университета она два года отработала в районной прокуратуре. А когда Турецкому, уже работавшему в следственной части Генпрокуратуры, потребовался следователь в его бригаду и об этом спросили Федотову, она, не колеблясь, дала согласие поработать с «важняком» Турецким. Попав в группу и под начало Александра Борисовича, она — двадцатипятилетняя и уже не то чтобы умудренная, но опытная и самоуверенная женщина — поняла, что подсознательно все годы готовилась к этой встрече и собирается взять реванш. Турецкого она не забыла. Только теперь это уже не была любовь с первого взгляда юной Татьяны к подлецу Онегину. Скорее, это был бой между амазонкой и греческим воином, из которого она рассчитывала выйти торжествующей победительницей, волоча за собой на аркане плененного героя.

Турецкий ее не узнал. Где уж ему помнить физиономию секретарши! Ну и отлично. Честно говоря, Лиле не хотелось бы, чтобы кто-нибудь теперь напомнил ей те времена, когда она горбатилась и ломала ногти за пыльной машинкой в прокуренном машбюро. Она влилась в следственную бригаду на равных, как состоявшийся коллега, а с другой стороны, еще и пользуясь привилегиями — она всего лишь начинающий следователь и взятки с нее гладки. Никто и не ждет, что она тут же начнет носом землю рыть и всем на удивление возьмет да и отыщет убийцу и еще накопает кучу доказательств. Да и, паче чаяния, если бы она и на самом деле отыскала преступника и изобличила его, то это ничего бы, кроме раздражения, у старших коллег не вызвало: кому нужны выскочки, карьеристы-звездохваты?

Достаточно, думала Лиля, в первом разговоре вставить одно умное слово, во втором — два, в третьем — три, как твой же шеф всем начнет тебя превозносить до небес и утверждать, что ты растешь на глазах, приписывая этот рост своему бесценному влиянию.

В первый же день работы в следственной части, присутствуя телом на оперативном совещании в Главном следственном управлении Генпрокуратуры и слушая, что говорит заместитель генпрокурора Меркулов о новом деле, поступившем в производство Турецкого, над которым группе следователей во главе с Александром Борисовичем предстояло работать, Лиля духом, так сказать, отсутствовала. Она разрабатывала в уме свой собственный стратегический план под грифом «Совершенно секретно» и под кодовым названием «Атака». Объект нападения сидел перед ней на расстоянии вытянутой руки, ни сном ни духом не догадываясь о ее коварных замыслах, и мучился от жары в партикулярной костюмной паре и при галстуке. Жара в Москве стояла градусов под тридцать. Выходя из дому, Лиля специально посмотрела на градусник: в девять утра он показывал двадцать три градуса в тени.

«Хорошо нам, женщинам», — подумала она. Лиля пришла на работу в легком летнем платье и только на совещании для солидности накинула на плечи форменный китель юриста второго класса.

Итак, думала она, внимательно глядя в спину Турецкому, — он меня не помнит. Это даже хорошо.

Жизненный опыт научил ее, что мужчины всегда обращают внимание на новую женщину, это закон природы. С неделю они перед ней петушатся, распуская хвосты и крылья, пока она им не примелькается и не станет просто коллегой. Тогда, будь она хоть примадонна, при ней начнут ковырять в зубах, ругаться матом и обсуждать боли в печенке.

Пока у меня есть неделя форы, думала Лиля, пока я для Турецкого просто женщина, а не солдат в юбке, надо действовать. Надо сделать так, чтобы он сам, первый, мною заинтересовался, и не длинными ногами и бюстом, а образованностью и тонким умом.

В единоборстве никогда не следует нападать первым, это ошибка новичка. Опытный боец ждет удара, чтобы еще раньше, чем противник успеет защититься, нанести ему один-единственный смертельный контрудар. Кто нападает, тот раскрывает себя, кто защищается, тот выигрывает.

Значит, стратегия ясна. Теперь тактика: она знает, что Турецкий женат. Это первая проблема. Конечно, он изменял жене, иначе бы это не было предметом разговоров, но Лиля прекрасно себе эти измены представляла. Сначала «солнечный удар» и страсть фонтаном, а через пять минут уже: «Ах, как я мог? Подлец я, подлец! — И бежать целовать жене ноги: — Ах, она святая! Больше никогда, ни с кем!» — до следующего подходящего случая.

Такая измена Лилю не удовлетворяла, ей нужен был весь Турецкий, с потрохами, а поэтому…

Наверное, он затылком почувствовал, что о нем думают, потому что вдруг беспокойно заерзал на стуле и стал искоса поглядывать в сторону Лили. Она сидела неподвижно, с непроницаемым лицом и скользила по Александру оскорбительно-равнодушным взглядом, как по столу или несгораемому шкафу.

«Красивая девчонка, — подумал Турецкий. — У мужиков в управлении кадров явно улучшился вкус. И не замужем. Хотя, может, просто не носит кольцо. Теперь не разберешь!»

Да, оторвать такого от жены не только телом, но и душой будет интересно и сложновато, думала, в свою очередь, Лиля. Надо разузнать, что его благоверная из себя представляет и зачем он с ней живет, по любви или по привычке. Хотя любил бы — не изменял, в этом Лиля была совершенно убеждена. В чувствах она сама оставалась максималистом и консерватором. Попробовал бы хоть один из ее обожателей изменить ей, пока она с ним жила! Да ему бы в голову такая мысль не пришла, все они были слепы и глухи, как новорожденные щенята, и осязали одну ее в целом свете.

«Ну и заодно надо бы узнать, нет ли у него на данном этапе какой-нибудь очередной полногрудой блондинки, — подумала Лиля, — а то ведь свято место пусто не бывает».