Эд Макбейн - Топор

– За кого вы меня принимаете? – рассердилась миссис Московиц. – Что я, по-вашему, только и делаю, что подсматриваю за своими соседями?

– Нет, разумеется, нет.

– Надеюсь, – сказала явно обиженная миссис Московиц.

– Мы просто пытались...

– Я понимаю, – поджала губы миссис Московиц. – Пойдем, Мэнни. Попрощайся с этими двумя джентльменами.

– До свиданья, – сказал Мэнни.

– До свиданья, – ответил Карелла. – Большое вам спасибо, миссис Московиц.

Миссис Московиц ничего не ответила. Держа одной рукой руль велосипеда, а другой ребенка, она крепко захлопнула за собой дверь.

– Что плохого я сделал? – спросил Карелла.

– Я не умею обращаться с детьми, да?

– Погоди...

– А ты не умеешь обращаться с женщинами, – сказал Хейз.

Женщину звали Тедди Карелла, а он был ее мужем и знал, как с ней обращаться.

Когда к пяти тридцати вечера закончилось опознание трупа по фотографиям, Карелла и Хейз задали Энтони Лассеру еще несколько вопросов про его отца, а затем отправились в участок расписаться перед уходом домой. Они ушли из участка в шесть пятнадцать, то есть на полчаса позже, чем полагалось, и, оказавшись на улице, быстро попрощались и разошлись. У Хейза было назначено свидание с некоей Кристин Максуэлл. А Кареллу ждали дома жена и дети.

У его жены были черные волосы и карие глаза, а фигура такая, что ее не смогли испортить даже роды близнецов. Полногрудая, с широкими бедрами и длинноногая, она встретила его в прихожей звонким поцелуем, обняв так крепко, что у него хрустнули ребра.

– Эй! – воскликнул он. – В чем дело? Что происходит?

Когда он говорил, Тедди Карелла, не отрываясь, смотрела на его губы, потому что была глухой и понимала чужую речь, только читая ее по губам. Затем, поскольку она была еще и немой, подняла правую руку и с помощью принятых во всем мире знаков быстро объяснила ему, что близнецы уже поели и что Фанни, их домработница, в эту минуту укладывает их спать. Карелла следил за ее рукой, порой пропуская слово-другое, но понимая смысл и значение сказанного, а затем улыбнулся, когда она перешла к их планам на вечер, как будто после такого поцелуя при входе еще требовалось что-то объяснять.

– Тебя следует арестовать за такие выражения, – ухмыльнулся Карелла. – Хорошо, что их никто не слышит.

Тедди оглянулась через плечо, желая удостовериться, что дверь в комнату близнецов плотно закрыта, а затем, прильнув к мужу, снова поцеловала его, и он чуть не забыл, что должен, как обычно, перед ужином сказать близнецам «спокойной ночи».

– Никак не пойму, с чего это ты так разошлась, – сказал он, вопросительно подняв бровь, и Тедди, быстро шевеля пальцами правой руки, велела ему не смотреть дареному коню в зубы.

– Ты сама самый лучший подарок на свете, – сказал он и, поцеловав ее в кончик носа, направился в комнату близнецов.

Он постучался в дверь, и Фанни подняла глаза от кроватки Марка, которого она старательно укрывала одеялом.

– Моя дорогая юная леди... – начал Карелла.

– Юная леди? Да вы никак в отличном настроении?

– Да он никак в отличном настроении, – эхом отозвалась Эйприл из своей кроватки.

– Моя дорогая юная леди, – сказал Карелла Фанни, – если человек хочет, чтобы дети не входили к нему, предварительно не постучав, то и он обязан, подав пример, постучать в дверь прежде, чем войти к ним. Правильно я говорю, Марк?

– Правильно, папа, – отозвался Марк.

– Эйприл?

– Правильно, правильно, – захихикала Эйприл.

– Не следует возбуждать их перед сном, – назидательно заметила Фанни.

Фанни, которой было лет пятьдесят с лишним, рыжая и крепкая, как и полагается настоящим ирландкам, отвернулась от кровати Марка с притворно строгим лицом и, небрежно поцеловав Эйприл, сказала:

– Дети, оставляю вас вашему ужасному папочке, который поведает вам истории о том, как ловят преступников.

– В один прекрасный день, – откликнулся Карелла, ни к кому не обращаясь, – Фанни выйдет замуж и бросит нас. Тогда мы позабудем про веселье и наш дом станет мрачным и печальным.

– И не надейтесь, – усмехнулась Фанни и вышла из комнаты. И тут же, приоткрыв дверь, добавила: – Ужин через пять минут. Поторопитесь, Шерлок.

– Кто такой Шерлок? – спросил Марк.

– Сыщик, – ответил Карелла.

– Он лучше тебя? – спросил Марк.

Эйприл вылезла из постели, выглянула за дверь, желая удостовериться, не идет ли Фанни обратно, а затем залезла на колени к Карелле, который сел к Марку на кровать.

– Сыщиков лучше папочки не бывает, – сказала она брату. – Правда, папочка?

Карелла, не желая разрушить образ идеального отца, скромно ответил:

– Правильно, малышка. Я самый лучший сыщик на свете.

– Видишь! – торжествовала Эйприл.

– Я и не говорил, что кто-то лучше, – сказал Марк. – Вечно она все переиначивает, папа.

– Не папа, а папочка, – рассердилась Эйприл. – Его зовут папочка.

– Его зовут Стив, дурочка ты, – не желал соглашаться Марк.

– Если вы собираетесь ссориться, – сказал Карелла, – тогда я лучше пойду.

– Она сегодня сломала две мои модели, – вспомнил Марк.

– Зачем ты это сделала, Эйприл? – спросил Карелла.

– Потому что он назвал меня «малышка – мокрые штанишки».

– Но это правда.

– У меня уже не было мокрых штанишек целую неделю, заявила Эйприл.

– А вчера вечером? – спросил Марк.

– По-моему, тебя это не касается, Марк, – осторожно заметил Карелла. – То, что делает твоя сестра...

– Конечно, папа, – отозвался Марк. – Я только сказал, что она малышка – мокрые штанишки.

– Мне не нравятся твои слова, – упрекнул его Карелла.

– Какие слова?

– Он говорит про «мокрые штанишки», – объяснила Эйприл.

– А что в этом плохого, папа?

– Он называет тебя «папой», потому что хочет казаться взрослым, – сказала Эйприл. – Он всегда строит из себя взрослого, папочка.

– Ничего подобного. А вообще-то что в этом плохого? Папа у нас тоже взрослый, правда?

– Нет, – ответила Эйприл. – Он у нас славный и добрый. – И она прислонилась головкой к его груди и улыбнулась. Он посмотрел на нее: почти черные волосы и карие глаза, несомненно, принадлежали Тедди, уже в пять лет на лбу проглядывал тот же треугольник волос. А потом перевел взгляд на сына и еще раз подивился тому, как они похожи и в то же время какие разные. Сразу было видно, что они близнецы, а не просто брат с сестрой: тот же цвет волос и глаз, тот же овал, даже выражение лиц было одинаковым. И тем не менее Эйприл как-то сумела унаследовать – слава богу! – красоту Тедди, в то время как у Марка эта красота была лишь фоном для черт, более похожих на черты отцовского лица.

– Что ты делал сегодня? – спросил Марк.

– То же, что и всегда, – улыбнулся Карелла.