Алекс Норк - Больше света, полиция!

Родители были тем же, чем бог, но то что они говорили — не могло быть правдой.

Она не приняла тогда смерти. И кажется, не приняла ее до сих пор.

Четыре часа — самая жара.

«А хорошо бы, — подумал Блейк, — съездить днем на озера. В следующий уикэнд. Искупаться как следует, полежать на траве на солнышке. А то так и лето без толку пройдет. — Он еще раз взглянул на часы. — Две минуты пятого. Пора бы уже и факсу прийти».

Он решил сам пройти в отдел и узнать, что происходит. Но только и успел, что встать из кресла.

— Эврика, патрон, эврика! — помощник распахнул дверь и застыл с бумагами в руках на пороге. — Не миновать нам теперь премий и почестей! Ну и в яблочко же мы попали!

— Ты сам как яблочко, Макс, вернее, как лампочка на новогодней елке. Давай, все толком.

— Так ведь есть от чего, патрон! Садитесь, а то упадете!

Макс тут же стал раскладывать два факс-листа на столе, рядом друг с другом.

— Вот! Слева от вас описание похищенных из дома пианистки Нордау драгоценностей, справа — описание того, что нашли в Канзас-Сити в камере хранения. Читайте сами!

Однако помощник не дал ему читать и тут же, схватив ручку, начал тыкать ею в середину строк:

— Тут самое главное! В доме Нордау похищены: бриллиантовое колье, серьги с камнями по два с половиной карата, и в три карата кольцо. Кольцо-розетка с белым эмалевым обводом. Читаем теперь справа факс из Канзас-Сити: две серьги с бриллиантами не менее двух карат, кольцо с бриллиантом около трех карат, обрамление кольца — белая эмаль. Ну, каково?

— Про колье не сказано, значит Роббинс припрятал его в другом месте. Вероятнее всего в Далласе. Давай его сюда!

Макс уложился в одну минуту. И, видимо, гнал задержанного по коридору так, что тот даже несколько запыхался, появившись в дверях.

— Что за спешка, начальник? Мне как раз дали сливовый компот, хорошо что без косточек…

— Садись, Джонни! — Блейк сделал паузу и внушительно на него посмотрел. — Что ж это, сын мой, ты делаешь, а? Компоты жрешь? А полиция Далласа должна просвечивать флюрорентгеном все хранения багажа в местном аэропорту? Послушай, мальчик, там было еще колье, в тайнике у Крайтона. И если его найдут до того, как мы им точно сообщим, где оно, твое добровольное признание адвокаты смогут использовать разве что для сортира. У тебя секунды…

Секунды только и понадобились.

— Пишите, начальник! В левом крыле аэропорта, бокс номер… — Блейк начал записывать.

— А что это за флю-рио-ренген? — деликатно осведомился Роббинс, дождавшись, пока помощник не отзвонит в Даллас и не повесит трубку.

— Сам не знаю. Первое, что пришло мне в голову.

— Э-ээ… тьфу на вас, начальник!

— Это вместо «спасибо за компот»? Ах, Джонни, Джонни! Макс, уведи неблагодарного.

Когда помощник вернулся, лейтенант дочитывал факсы. Уже спокойно, не торопясь.

— Красиво вы его сделали, патрон. Я же говорил — болван!

— Меня другое сейчас интересует, Макс. Они подтвердили, что Генри Нордау — тот самый. Сын убитой пианистки Нордау.

— Да, я обратил внимание на это очень странное совпадение. Вы полагаете, здесь может быть разгадка?

— Не знаю. — Блейк с полминуты задумчиво смотрел перед собой. — Начнем проверять.

Сегодня среда. Еще один день проходит. Как быстро заканчивается жизнь — за одну неделю. А всей предыдущей как будто и не было вовсе — такой замечательной, ставшей недописанной сказкой… Нет, что за глупости, была! Их просто было две, две жизни. Та — до тридцати четырех лет, и эта — в одну неделю. Та жизнь ушла как длинный сон, в котором человек переживает, волнуется, ждет… Во сне ведь все видится по-настоящему, и непонятно, что сон может вдруг прерваться, пока это действительно не произойдет.

Произошло. Теперь только эта вторая жизнь ощущается как подлинная явь.

Неделю назад он был в последний раз у себя в университете.

— Жаль очень, профессор Нордау, что вы не поедете в ЦЕРН. Может быть, передумаете?

Генри отрицательно качнул головой.

— Но я тем не менее оставлю в списке вашу фамилию. Отказаться можно еще и через две недели. Я, однако ж, надеюсь. Тем более, что основной научный багаж для Швейцарии — это ваши личные разработки. И многие коллеги в Европе будут весьма сожалеть.

— Благодарю вас, господин декан. Вы завышаете мои заслуги. А на вопросы по нашим общим материалам вы сами лучше меня сумеете ответить. Еще раз благодарю.

Покинув кабинет, Генри сразу направился к выходу. Время поджимало. Хотя идти здесь не так далеко.

«Значит — белый форд с игрушкой-кивином на заднем стекле».

Хотелось пить, но можно потом. Лучше, все-таки, иметь пару минут в запасе.

Белый форд с кивином стоял на положенном месте, и, подходя к нему, Генри заметил слегка приоткрытую заднюю дверцу.

Значит, туда его и приглашают сесть.

В кабине кроме него был только один человек. Впереди, за рулем.

Генри поздоровался. Ему ответили кивком головы.

Мотор зажурчал и они поехали.

Несколько раз сворачивали из переулка в переулок. Потом постояли на светофоре и поехали дальше, только пропустив вперед задние машины. Затем снова повернули в переулок и там остановились.

— Простите, что буду разговаривать, сидя к вам спиной, сэр, — сказал человек. — Думаю, вас это не очень обидит.

— Как вам удобней.

— Да. — Он протянул назад небольшой плотный пакет. — Здесь то, что вам нужно. Именно то. И инструкция пользования. Без труда разберетесь.

— Сколько?

— Две тысячи, сэр. Дешевле мы не можем.

Генри отсчитал деньги и протянул их человеку через плечо.

— Пересчитайте.

— Нет необходимости, сэр. Пару слов еще, если позволите.

— Да, пожалуйста.

— Наши общие друзья, разумеется, не сообщали подробностей. Но мы серьезные люди и сами кое-что понимаем. Возможно, вы не до конца в себе уверены, или появятся сложности. Тогда вы сможете обратиться к нам. Опять через наших общих друзей. Мы все сделаем сами, сэр.

— Я буду иметь в виду.

— Всего хорошего, сэр.

— Всего хорошего.

На соседней улице он сел в такси. Прижимая к себе пакет. Маленький и тяжелый.

Дома он не стал трогать пакет, просто положил его на стеллаж до вечера. А прежде нужно решить все дела: с деньгами, домом и прочим.

Генри сначала позвонил в агентство и договорился насчет рояля — чтобы завтра к вечеру его доставили Марше. Потом сел за бумаги, банковские счета — свои и переведенные на него теперь мамины. Ее документы на авторские права, которые тоже переоформлены на него и сейчас должны быть переоформлены снова.

Он вдруг подумал о предложении, сделанном ему час назад в машине. Что если подстраховаться, если судьба повернется к нему спиной?

А причем здесь судьба? Он верил в нее, как в абстрактное нечто, пока жизнь не показала, кому она отдает людей в руки. И кто он сам!