Стивен Соломита - Укрепленный вход

Мудроу просунул руку внутрь машины и включил ручной тормоз.

— Сколько ты отмотал, Мухаммед?

— Что?

— Я спросил, какой срок ты отмотал. Я знаю, ты был за решеткой вместе с Мартином Бленксом.

— В Клинтоне шесть лет.

— А до того?

— Да так, несколько раз понемногу на Райкерсе. Зачем тебе это?

Мухаммед немного приободрился, когда Мудроу перестал толкать машину в сторону реки, но понял, к чему он клонит.

— У тебя есть кокаин в машине, Мухаммед?

— Да. Целая унция в бардачке. Возьми все! Возьми и отпусти меня.

Мудроу не спеша обошел машину. Замотав руку носовым платком, он открыл дверцу ящичка, достал оттуда кокаин в полиэтиленовом пакете и положил его на сиденье около Латифа.

— Что ты делаешь, Мудроу? Зачем?

— Как говорится, пусть будет для всеобщего обозрения. — Мудроу подошел к сиденью водителя, нагнулся и включил внешнее освещение. Старый «бьюик» с сильно помятым крылом медленно въезжал на пирс. — Хоть у Бленкса и был другой партнер, но ты знал, что они хотели меня убить, и ты меня не предупредил. Все знал и способствовал убийству. К тому же ты не подумал о других несчастных, которых пристрелил твой партнер. Думаешь, я такой дурак и разрешу тебе смыться со всем этим только потому, что ты — наркоман и убийца — назвал мне какое-то имя? Со всеми этими новыми законами по борьбе с торговлей наркотиками юристы раздают сроки, как леденцы к Рождеству. Если тебя найдут полицейские, придется получить еще пятнашку. Видишь ли, я собираюсь оставить освещение. Скорее всего, машина привлечет внимание, ведь здесь люди не каждый день видят «мерседесы» новейшей модели, запаркованные на безлюдных пирсах. А теперь на твоем месте я начал бы как следует молиться и говорить: о Господи, хоть бы «свиньи» появились до того, как на меня наткнутся «волки».

Двадцать девятое апреля

Мудроу встал с восходом солнца, хотя Джим Тиллей должен был появиться не раньше девяти часов. Но Мудроу собирался обдумать финал охоты и насладиться победой. Он и сам себя укорял в том, что не сумел предвидеть события в Куинсе. Будучи полицейским, Мудроу работал с незнакомыми людьми, а теперь в новой роли частного детектива он позволил себе с незнакомыми людьми подружиться. Сидя в кухне за неизменной чашкой кофе, Мудроу понял свою ошибку — он не увидел расстановку сил, потому что не владел информацией и не держал дистанцию, чтобы со стороны предвидеть развитие событий.

Воспоминания о побоище перед «Джексон Армз» его больше не пугали. Но он не мог забыть, — как кровь текла из ушей и глаз Инэ Алмейды. Мать троих детей все еще звала к отмщению, так же как и Сильвия Кауфман, Майк Бенбаум, мать Йонка Пака и Катерина Николис… Он пытался не думать о них. Злость сейчас не поможет. Вероятно, он напал на след главного заговорщика, но этого мало — должны быть доказательства его сделки с Мартином Бленксом и связи с «Джексон Армз». Единственный отпечаток пальца привел Мудроу к Моррису Беббиту, который выдал Мартина Бленкса, а тот в свою очередь должен был показать на Марека Ножовски. Теперь цепочка участников полностью известна. Может быть, Уильям Хольтц и выдаст своего хозяина. Но юрист — не его проблема, а Леоноры Хиггинс. У Мудроу пока задача гораздо более ограниченная. Он встретится с Ножовски и даст понять, что смерть партнера его не спасет. Может быть, Ножовски и впадет в панику, а если нет?..

Мудроу взглянул на часы над раковиной — половина шестого. Он поднялся, подошел к плите и налил вторую чашку кофе. Если продолжать в том же духе, то к концу дня он будет переполнен кофеином.

Было почти шесть часов утра, когда Мудроу наконец признался самому себе в том, что остался один важный вопрос: сможет ли он наказать Ножовски законным путем. А если Ножовски себя обезопасил и знает это? Снова перед ним появились лица. Сильвия Кауфман разливала чай и угощала соседей тортом. Он увидел черный подвал, потом спальню Сильвии. Ее тело лежало на полпути между кроватью и дверью — она пыталась выбраться, она знала, что ее ожидает.

Мудроу отчетливо видел дочку Йонка Пака — маленькую девочку с красной ленточкой в иссиня-черных волосах. Она стала свидетельницей надругательства над ее бабушкой, она видела это. Мудроу невольно представил себе, как все произошло.

— Этот сукин сын должен поплатиться, — сказал Мудроу вслух, — так или иначе.

— Кто тебе должен, Стенли? — поинтересовалась Бетти Халука, входя в кухню.

Мудроу не ответил.

— Мне надо кое-что у тебя просить, Бетти, — сказал он через некоторое время. — Не могу придумать, как заставить Ножовски сознаться в том, что он сделал.

— Может быть, Хольтц настучит на своего клиента? — с надеждой сказала Бетти.

— Может, и настучит, — согласился Мудроу. — Но не могу же я сидеть и ждать, когда это произойдет.

Бетти подошла к Мудроу и начала массировать его шею и плечи. Казалось, они были сделаны из твердой резины.

— Сегодня мне гораздо лучше, Стенли, — сказала она наконец. — Уже не было таких кошмаров, как прошлой ночью.

— Я знал, что так будет, — ответил Мудроу, взяв ее руку.

— Но это не значит, что я хочу дать улизнуть кому-либо. Я совсем не это имею в виду.

Мудроу улыбнулся.

— Сейчас меня интересует добровольное признание Ножовски. Что, если я просто прижму его, буду трясти до тех пор, пока он не заговорит, потом запишу все на видеопленку? Суд это примет?

— Если на пленке будет закодировано хоть какое-нибудь насилие с твоей стороны, то, скорее всего, добровольное признание придется делать тебе. Но ты не беспокойся, Стенли, я возьму тебя под защиту… Заплатишь мне гонорар — я возьму с тебя примерно половину пенсии.

— А что, если я заставлю его сделать добровольное признание, а сам не появлюсь в кадре? — Мудроу никак не отозвался на ее шутку. — И все передам Леоноре Хиггинс. Предположим, она возьмет на крючок Хольтца, и тот выдаст Ножовски. Что, если все это будет собрано вместе?

— Ни один судья не допустит принятие улик, полученных в результате насилия, даже если оно только подозревается. Как правило, судьи считают, что надо обойтись без добровольных признаний. К тому же, ты прав, частному детективу не верят так слепо, как полицейскому.

— Предположим, — сказал Мудроу, — я обману Ножовски, и он признается. Допустим, я сделаю так, что Ножовски не сможет заявить о насилии.

— Знаешь, Стенли, лучше подумай вот о чем. Преступники сплошь и рядом дают показания друг против друга. Например, кто-то сел в тюрьму, сболтнул лишнее соседу по камере. И вот уже этот сокамерник дает показания, поскольку на него не распространяются ограничения Миранды. Он ведь не служит в системе охраны порядка. А вот, если полицейские подсадят в камеру к заключенному переодетого фараона, показания того уже не могут быть приняты в суде.