Люси Монро - Уроки музыки и любви

Не будучи красавицей, Кассандра была в то же время пленительной, ранимой. Было нечто в ее замкнутости, что сильно привлекало его. Возможно, ему просто нравилось то, что она пишет такую замечательную музыку? Как бы то ни было, Нео захотелось получше узнать ее.

Когда через час он подъехал к ее дому, то обнаружил, что дверь не заперта, как Кэсси и сказала. Такое небрежное отношение к своей безопасности взволновало его, но еще больше взволновали звуки музыки, разносившиеся по коридору. Она даже не знала, что он вошел в дом.

Нео нахмурился, когда вошел в комнату, в которую она привела его неделю назад.

Оторвавшись от рояля, Кассандра замерла. Ее руки, приподнятые над клавиатурой, неподвижно застыли в воздухе.

– Доброе утро, Нео.

– Ваша дверь была не заперта.

– Я сказала, что так и будет.

– Это небезопасно.

– Я думала, вы оцените возможность беспрепятственно попасть на урок.

Не ожидая приглашения, он сел рядом с ней.

– Вы не слышали, как я приехал.

– Мне и не надо было слышать. Вы знаете, куда вам идти.

– Это не повод оставлять дверь открытой.

– Нет? – Она взглянула на него, словно действительно не понимала, в чем проблема.

– Нет.

– Хорошо. Давайте начнем с того, на чем мы остановились в прошлый раз.

Нео не привык, чтобы его сбивали с темы. Но сейчас, вместо того чтобы разозлиться, он не мог не восхититься тем, как эта застенчивая женщина тактично намекнула ему на то, зачем он находится здесь.

«Совсем не для того, чтобы читать ей лекции о безопасности», – напомнил он себе.

Начался урок музыки. Нео наслаждался тихим голосом Кассандры. Ее страстное отношение к музыке проглядывало в каждом слове, которое она произносила, и в каждом прикосновении к клавишам, когда она играла. Мужчина отдал бы многое за то, чтобы его возлюбленная прикасалась к нему с таким благоговением.

И Нео не мог объяснить, почему у него возникла сильная эрекция во время такого невинного занятия, как урок игры на фортепиано.

Кассандра прикрыла рот, зевнув – в третий раз за десять минут! Каждую ночь накануне занятий с Нео она плохо спала. И это продолжалось уже пять недель. В самом начале это было ее обычное волнение при общении с незнакомым человеком. Но оно медленно и странно перерастало в предвкушение. И она не понимала почему. Совсем не потому, что Нео стал дружески сближаться с ней. Он оставался для нее успешным бизнесменом, и не более того, но она обнаружила, что искренне наслаждается его обществом. Он занимался с ней прилежно и серьезно, хотя домашние задания явно не выполнял.

Удивительно, но, когда он находился рядом, Кэсси ощущала спокойствие, как ни с кем другим.

Он больше не возмущался ее «любезностями», как это было в первый раз. И не возражал, когда она отклонялась от темы урока и начинала обсуждать то, что любила больше всего на свете, – музыку. Он даже задавал вопросы, проявляя свой интерес.

– Вы сами водите свой «мерседес».

– Да. – Он явно приглашал ее к разговору, старательно играя аккорды, которые она только что показала ему.

– Вы не носите «Ролекс», но вы носите сшитый на заказ дизайнерский костюм.

– Вы наблюдательны, – сказал он с той полуулыбкой, которая так завораживала ее.

– Возможно.

– Но я не понимаю, почему это вас заинтересовало. – Он вопросительно взглянул на нее, и руки его замерли на клавиатуре.

– Я думала, что вы приедете на «феррари» или на чем-то подобном.

– А, понятно… – Он улыбнулся.

По-настоящему улыбнулся.

И все внутри ее перевернулось. В этом не было ничего хорошего. У Кэсси никогда не возникало такой реакции в отношении ее студентов или кого-то еще. В его улыбке сквозило предостережение. Что-то вроде: «Один взгляд – и ты пропала!»

– Мало кто из людей способен прямо высказаться насчет того, что нечто в облике богатого человека не соответствует его статусу.

– Я не умею юлить.

Его улыбка превратилась в откровенную усмешку.

– Приятно слышать. Но возвратимся к вашему вопросу. Ведь это был вопрос, не так ли? – Нео говорил с легким греческим акцентом, который казался ей восхитительным.

Ей хотелось узнать о нем больше. Да, именно так. Она сдержала вздох. Согласно информации, которую она раскопала в Интернете, Нео оставил Грецию совсем молодым человеком. Тем не менее, как говорилось в статье, он разговаривал на греческом со своим бизнес-партнером и финансировал несколько проектов в сфере недвижимости также и в своей родной стране.

– Может быть, и нескромный, но да, – кивнула Кэсси.

– Я не возражаю против такого рода нескромности. Нескромность папарацци, желающих знать имя и размеры моей последней подруги, – это совсем другое дело.

Щеки и шея ее покраснели.

– Да, понятно. Обещаю вам, что не буду задавать подобного рода вопросы.

– Ваше любопытство гораздо более невинное .

Кажется, ему нравилось это. Странно… Лично ей ее невинность совсем не нравилась.

– Отвечу на ваш вопрос. Считаю, что человек зарабатывает деньги не для того, чтобы тратить их впустую. Моя одежда являет собой некий фасад для наших инвесторов и покупателей. Мои часы технически ничем не отличаются от «Ролекса», но стоят несколько сотен долларов, а не несколько тысяч. Мой автомобиль достаточно дорогой, чтобы произвести впечатление на других людей, но не слишком дорогой, ведь мне всего-то и надо, чтобы я на нем мог добраться из пункта А в пункт Б.

– В отличие от многих других мужчин, автомобиль не является для вас игрушкой.

– Я перестал играть в игрушки еще в приюте… Она читала о том, что Нео жил в сиротском приюте, прежде чем уехать из Афин. Сотрудники его пресс-службы не скрывали от общественности того факта, что у их шефа было тяжелое детство.

И это она могла понять. Например, официальные биографы Кассандры сообщали о том, что родители ее умерли, но ничего не говорили о продолжительной болезни ее матери. И никто не догадывался о том, какие мучения пришлось пережить им с отцом: несколько лет их дом был погружен в тишину и окутан страхом потери самого близкого и любимого человека.

Смерть отца была неожиданной – сердечный приступ мгновенно унес его. И жизнь ее изменилась. «Восходящая звезда», как все ее уже называли, Кассандра Бейкер, уединившись дома, перестала выступать на публике.

– Некоторые люди пытаются восполнить потерю своего детства, снова становясь детьми.

– Я слишком занят.

– Да, действительно.

– Но ведь у вас тоже не было детства. – Он сказал это так, словно это был непреложный факт.

Словно это ничего не значило. Но разве она не решила уже давно, что это действительно ничего не значило? Прошлое нельзя изменить.

– Почему же вы решили заняться уроками музыки? – спросила она Нео, желая говорить о чем угодно, только не об этих мрачных годах.