Чарлз Тодд - Испытание воли

Ратлидж медленно подошел к девочке. Уилтон остался у двери, а сержант и обе женщины последовали за инспектором.

— Лиззи! — тихо позвал Ратлидж, но девочка не ответила, словно и не слышала его. Изо рта на простыню тянулась тонкая струйка молока; глаза смотрели в стену невидящим взором. — Поговорите с ней, — велел Ратлидж, обернувшись через плечо к Энн.

Та подошла к кровати, позвала дочь по имени, наполовину упрашивая, наполовину приказывая, но Лиззи даже не шелохнулась. Ратлидж тронул девочку за плечо — никакой реакции.

Голос у Энн задрожал; она прикусила губу, чтобы не расплакаться.

— Я и не думала, что она была на лугу, — тихо сказала она, как будто Лиззи могла ее услышать. — Бедняжечка… бедняжечка! — Она отвернулась; Агнес приняла дочь в объятия.

Ратлидж обошел кроватку и встал между девочкой и стеной. Он нагнулся, чтобы лицо его оказалось на уровне глаз девочки, и сказал с твердостью, с какой научился беседовать с детьми:

— Лиззи! Посмотри на меня!

Ему почудилось, что в пустых глазах мелькнула искра жизни; он повторил свой приказ громче и категоричнее. Агнес громко велела ему замолчать, но Ратлидж не послушал ее.

— Лиззи! Я нашел твою куклу. Куклу, которую ты потеряла на лугу. Вот, видишь?

Он протянул куклу почти к самому лицу девочки. На миг ему показалось, что Лиззи ответит. Вдруг она сморщилась, набрала в грудь воздух и истошно закричала. Голова ее повернулась к двери; она переводила взгляд с сержанта на стоящего за ним Уилтона. Крик был дикий, ужасный, бессловесный; он то поднимался, то падал, как завывание ведьмы-банши. Невозможно было представить, что такие вопли испускает совсем маленькая девочка. От ее криков кровь стыла в жилах. Агнес и Энн бросились к Лиззи, но Ратлидж жестом велел им не подходить. Крик прекратился так же внезапно, как и начался. Лиззи протянула руки, и Ратлидж положил в них куклу. Девочка прижала куклу к себе с удивившей его силой. Закрыв глаза, она начала раскачиваться из стороны в сторону. Через какое-то время хватка ослабла, и девочка сунула в рот большой палец. Потом снова прижала к себе куклу и что-то замурлыкала себе под нос.

Агнес сказала:

— Она всегда так, когда засыпает….

Вдруг хлопнула входная дверь, и мужской голос позвал:

— Энн, дорогая… я видел машину. Кто к нам приехал? Доктор Уоррен?

Лиззи открыла глаза — широкие, безумные — и снова истошно закричала, отвернувшись от двери. Все вздрогнули. Энн выбежала из детской, и Ратлидж слышал, как она разговаривает с мужем, уводит его подальше от Лиззи.

Лиззи перестала кричать и снова начала сосать палец, другой рукой прижимая к себе куклу, как спасательный круг. Через минуту она уже мурлыкала что-то про себя. Глаза девочки закрылись. Маленькая грудка глубоко задышала; казалось, она погрузилась в сон. А может, потеряла сознание?

— Первый раз заснула. — Агнес медленно, печально покачала головой. — Она всегда обожала отца; Тед переживает, что она стала вот такая, кричит, стоит ему войти в дом. Она его и видеть рядом не хочет.

Ратлидж посмотрел на девочку.

— Да, по-моему, она в самом деле спит, — сказал он, жестом показывая, чтобы сержант и Агнес вышли. — Пусть кукла пока останется у нее, но позже она мне понадобится… Потом.

Следом за всеми он вышел из детской. Его поразило бледное лицо Уилтона рядом с румяным невозмутимым лицом сержанта. Детские крики, конечно, смущали и Дейвиса, но Ратлиджу показалось, что Уилтона гораздо больше беспокоит кукла и реакция на нее ребенка.

— Что же нам делать? — дрожащим голосом спросила Агнес. — Если она видела того… человека, что нам делать?

— Не знаю, — ответил Ратлидж. — Не знаю!

На улице, рядом со своей машиной, он увидел лошадь. Посреди двора Энн обнимала мужа. Когда все вышли на крыльцо, Тед посмотрел на них поверх головы жены; в глазах его стояла боль.

— Я хочу знать, что происходит, — сказал он, — и что с Лиззи.

— Возможно, ваша дочь… стала свидетельницей убийства полковника Харриса, — ответил Ратлидж. Смягчить новость никак не удалось. — Возможно, она видела, как его застрелили. Там, на лугу, я нашел ее куклу. Капитан Уилтон, — он жестом показал на Марка, — тоже видел Лиззи в то утро. Она плакала из-за куклы. Пока я еще не совсем понимаю, что произошло, но ребенок до смерти вас боится. Вы не знаете, почему?

Тед энергично тряхнул головой:

— Я тут ни при чем. Она такая с тех пор, как в понедельник я вернулся домой из конюшни на обед. Энн нашла ее на улице; Лиззи вроде как заблудилась. Энн привела ее домой. Она молчала и была как не в себе. Энн уложила ее в постель, и с тех пор… она вот такая. — Голос Теда был хриплым от избытка чувств. — А вы уверены, что она все видела? Страшно даже представить, что она была на том лугу вместе с убийцей. И убитым тоже. Ей в жизни никто грубого слова не сказал, она всегда была тихой, ласковой, доброй девочкой… — Он замолчал и отвернулся.

Лошадь, на которой приехал Тед, подошла к нему и ткнулась мордой ему в плечо. Тед машинально погладил мягкие губы. Ратлидж наблюдал за ним.

— Ваша дочь любит лошадей?

— Лошадей? Да, она почти всю жизнь с ними возится. Верхом, правда, еще не катается, но иногда я позволяю ей посидеть в седле или катаю, посадив впереди себя. Всегда даю погладить лошадок. Ей нравится…

Ратлидж жестом велел Дейвису и Уилтону сесть в машину.

— Послушайте моего совета и пошлите за доктором Уорреном. Пусть еще раз хорошенько осмотрит девочку. А вы пока держитесь от нее подальше. По крайней мере, несколько дней. Мы надеемся, что она сейчас заснула. Может быть, ей полегчает. Когда она проснется, если сможет говорить, сразу пошлите за мной. Понимаете? Ее слова могут оказаться очень, очень важными! Пожалуйста, сделайте, как я прошу, — ради Лиззи и ради вас самих.

Тед кивнул; его жена и теща смотрели на приезжего инспектора пытливо и настороженно. И все же Ратлиджу показалось, что просьбу его они выполнят.

— Держитесь от нее подальше, помните! — добавил он. — Пусть выздоровеет, если сможет.

Агнес сказала:

— Я прослежу, чтобы ей никто не докучал.

— Я видел, как вот так же страдали мужчины. На войне, — объяснил Ратлидж. — Такое бывает после шока, если, конечно, причина именно в этом. Главное — не пугайте ее, не давайте ей кричать. Это значит, она вспоминает… Пусть лежит в тепле и покое. Пусть поспит. Сейчас для нее сон — лучшее лекарство.

Он повернулся к машине. Хэмиш, который молчал все полчаса, что Ратлидж провел в доме, сказал: «Уж кому и знать про сон, как не тебе. Ты бываешь в безопасности, только когда спишь…»

На обратном пути в Аппер-Стритем все молчали. Слышно было, как шуршат шины по шоссе. Однажды их свирепо облаяла собака. Когда они доехали до гостиницы, Уилтон вздохнул: