Николай Леонов - Трудно украсть бога

Дверь спальни открылась неожиданно, и из-за нее показался Бахир ибн Ашраф со своими двумя охранниками. Он бросил на затаившегося у стены Джуру равнодушный взгляд и обратился к одному из своих людей:

– Расплатись с ним.

Могучий араб, замотанный в абу, несмотря на то что находился в доме, сделал шаг в сторону Джуры и оказался на расстоянии вытянутой руки. Что-то в выражении его грубого лица, в его хозяйских движениях заставило Джуру отскочить. И это было очень своевременно.

В этот же момент охранник Бахира выбросил вперед левую руку, на которой блеснул кастет. Одного удара им в солнечное сплетение было достаточно, чтобы любой противник лежал без сознания.

Джура не стал тратить времени на попытки выяснения, чем он провинился, а попытался сделать единственно возможное – выбраться из дома. С силой пнув стол в сторону охранника с кастетом, он отскочил к окну.

Свеча, которая единственная освещала комнату, потухла, угодив точно в разлитый по полу салеп. Это дало Джуре несколько мгновений. Однако ставни на окне оказались крепко закрыты, искать в темноте защелку было некогда.

На всякий случай пригнувшись, он отскочил в сторону, туда, где должна была находиться вторая дверь, ведущая не в спальню, а к выходу. Но не успел вор сделать и пары шагов, как на него навалилось чье-то тяжелое и твердое, как камень, тело. Второй охранник Бахира попытался повалить противника, обхватив его руками и не давая вытащить оружие. Джура изо всех сил пнул темноту наугад, и кажется, удачно. Каменные объятия распались, и он, не теряя ни мгновения, ударил кулаком на уровне лица. Рука впечаталась в физиономию противника, заехав по самому слабому месту – переносице. Нападавший взвыл, а Джура снова рванулся к смутному силуэту двери.

Но уйти ему на этот раз было не суждено. Второй охранник Бахира настиг его в тот самый момент и ударил в спину. Джура с размаху полетел на пол и чуть было не сломал свой выдающийся нос. Его левую руку тут же придавили коленом, не давая возможности перевернуться, а на правую наступила нога в дорогом сафьяновом бабуше – туфле без задника. Это сам хозяин решил помочь своим цепным псам.

– Не дергайся, Джура, – посоветовал Бахир. – Зайна мне все про тебя рассказала, так что готовься. Завтра я передам тебя властям. Думаю, в лучшем случае ты отделаешься отсечением рук.

– Что бы она ни говорила – она врала тебе, – прохрипел Джура, выворачивая шею, чтобы взглянуть на скупщика. – У нее со мной свои счеты, и она хочет поквитаться со мной твоими руками!

– Не волнуйся за меня, – усмехнулся Бахир. – Я своими руками ничего делать не буду. Все сделает за меня палач. Тащите его пока в подвал. И свяжите хорошенько – он тот еще ловкач!

– Бахир, послушай! – взмолился Джура. – Хотя бы выслушай меня, прежде чем отправлять на смерть! Что она тебе сказала?

Но скупщик краденого уже отвернулся от него. Его не интересовало то, что мог сказать в свое оправдание его ночной гость.

За окном посветлело. Первые лучи еще невидимого солнца осветили плоские крыши окраин Стамбула, и Зайна тихо выскользнула из постели своего господина. Она не могла устоять перед искушением взглянуть на Джуру еще раз, теперь уже в последний, насладиться своей победой и убедиться в его поражении.

Господин Бахир спал глубоким сном. Она сама позаботилась о том, чтобы он не мог нарушить ее планы, и подсыпала в его напиток сонный порошок.

Зайна не стала одеваться перед спуском в подвал, хоть там было и прохладно. Ей хотелось предстать перед узником прекрасной, соблазнительной и недостижимой, так что она осталась в прозрачной тафте, обув только мягкие сафьяновые туфли. Ухмыльнувшись, она подхватила со столика в спальне поднос, на котором лежали тулумба татлысы – конфеты из сладкого теста. Будет последняя радость для пленника и милость красавицы.

Она отперла тяжелые двери подвала прихваченными у хозяина ключами и распахнула их пошире, чтобы без труда рассмотреть, что там внутри.

Подвал в доме Бахира был устроен сложно. И недаром – скупщику приходилось хранить не только шерсть, которой он торговал официально, но и множество предметов, которых у него ни в коем случае не должны были найти.

Вора люди Бахира поместили в том же помещении, где хранили украденные вещи. Оно находилось за потайной дверью в углу подвала. Зайна знала этот секрет и без труда проникла к Джуре.

…Второй охранник предсказуемо сделал несколько шагов внутрь подвала, осторожно оглядываясь и держа наготове тяжелый брус, которым запиралась дверь снаружи. С таким оружием не совладаешь, когда у тебя только кинжал да веревка!

Пока тот привыкал к полутьме подвала, Джура подхватил тюк побольше и метнул его в противника. Он среагировал быстро – развернулся и ударил деревянным брусом пустоту.

Вору хватило этих мгновений, чтобы выскочить за дверь и захлопнуть ее за собой. На его удачу, ключи охранники оставили в двери, так что Джура, изо всех сил удерживая дверь, которую отчаянно пытались открыть с противоположной стороны, несколько раз повернул ключ и бросился бежать.

Запертый охранник продолжал кричать и барабанить в дверь, но секретный подвал Бахира на то и был секретным, что звуки из него практически не долетали до жилых комнат дома. Это произвело на сбежавшего пленника неожиданное действие – вместо того чтобы выпрыгнуть в первое же попавшееся окно, он приостановился и задумался.

Как будет хорошо, если Бахир поплатится за свое вероломство чем-нибудь дорогим для него…

Джура прислушался: как и следовало ожидать в столь ранний час, слуги гремели посудой там, где, судя по всему, располагалась кухня. Властного голоса хозяина слышно не было, как, впрочем, и звонкого смеха его новой наложницы. Значит, они пока еще не покинули опочивальню, и у вора был шанс прихватить с собой какую-нибудь драгоценную безделушку из тех, которыми скупщик украшал свои комнаты.

Джура умел передвигаться легко и бесшумно, так что на господскую половину дома он проскользнул как тень, никем не замеченный и не услышанный. Он подвергал себя сейчас большому риску, играл с огнем, нужно было просто уйти, раз судьба предоставила такой шанс. Но что-то в натуре цыгана-полукровки не позволяло ему так поступить.

Несколько шагов по мягкому ковру, который, должно быть, стоит дороже, чем Зайна, – и перед вором низкий столик с изящным подсвечником из чистого золота. Вещь дорогая, красивая и не слишком громоздкая.

Джура подхватил подсвечник и принялся деловито заматывать его в край абы, когда его взгляд упал на противоположную стену. Вдоль нее были расставлены, будто напоказ, несколько христианских икон. Среди них заметно выделялась та, которую передал ему монах. Она была будто бы ярче, наверное, из-за свежих красок, не успевших посереть от времени.