Эд Макбейн - Отрава

В грязноватой столовой, находящейся неподалеку от их участка, Уиллис рассказал о своих новостях Карелле.

— Так, значит, нож? — спросил Карелла.

— Да, какой-то острый инструмент.

— Но не яд.

— Не яд, это точно.

— Я чего-то не понимаю, а ты? Делать все возможное, чтобы получить запутанное убийство...

— Но ведь это действительно убийство, разве не так? — заметил Уиллис. — То есть я хочу сказать, что если раньше и были сомнения, то теперь появилась вторая жертва, и тоже друг Мэрилин Холлис. Они наверняка как-то связаны между собой.

— Да, конечно, — согласился Карелла. — Но вот в чем загвоздка. Кто-то использует никотин, уж не знаю, каким способом он его достает, смертельный яд, действующий в считанные минуты. И почему, спрашивается? Потому, что хочет, чтобы мы считали это самоубийством, понятно? Он хочет, чтобы мы списали это дело на самоубийство. Но затем идет и кого-то режет. Очень простой способ, примитивный. Даже не пытается скрыть факт убийства. Так почему же в первом случае мы имели дело с первоклассным и хорошо продуманным преступлением, а во втором — с этим варварством на уровне уличной поножовщины. Вот чего я не понимаю.

— Да, в этом-то вся и штука, — вздохнул Уиллис.

Они немного помолчали.

— Думаешь, эта женщина, Холлис, как-то с этим связана? — спросил Карелла.

— Гм, возможно. Но если она одного за другим убирает своих приятелей...

— Или заставляет кого-либо делать это...

— То зачем она дала нам список? Ведь это значит самой нарываться на неприятности, разве не так?

— Да, пожалуй, — кивнул Карелла.

Они снова замолчали.

— А она знает, что Холландер загнулся? — спросил Карелла.

— Я с ней еще не разговаривал.

— Тогда надо сделать это прямо сейчас.

— Я это сделаю сам, — сказал Уиллис.

Карелла подозрительно посмотрел на него.

— Я пойду один.

Карелла все еще смотрел на него.

— Она хочет стать моим другом, — объяснил Уиллис и улыбнулся.

— Я только что узнала из газет о бедняжке Бэзе, — прорыдала в трубку Мэрилин.

— Когда бы я смог прийти к вам? — спросил он.

— Приходите прямо сейчас.

Она отворила дверь сразу же, даже не спросила, кто. Не успел он пройти в подъезд, как загудел зуммер внутренней двери, и она открылась. Внутри никого не было.

— Мисс Холлис? — окликнул он, а затем вспомнил, что она просила называть себя Мэрилин. — Мэрилин? — сказал он и почувствовал себя глупо.

Ее голос послышался откуда-то сверху.

— Проходи, пожалуйста.

На верхний этаж вела широкая лестница с покрытыми ковровой дорожкой ступенями, полированными перилами орехового дерева. На втором этаже он увидел столовую со множеством зеркал на стенах и столом, за которым вполне могли бы разместиться человек двенадцать. Дальше располагались кухня со сверкающими плитами, холодильником и духовкой и комната, дверь в которую была чуть приоткрыта — что-то вроде кабинета — он разглядел секретер, книжный шкаф и большое удобное кресло с висящим над ним бра.

— Мэрилин? — снова окликнул он.

— Поднимайся выше, — позвала она.

Выше находилась спальня. Стены ее, как и в остальных комнатах, были отделаны деревянными панелями. Напротив кровати располагалось большое, в полный рост, зеркало в бронзовой оправе. Еще одно бра. Персидские коврики на паркете. Громадная кровать под пологом. Два старинных комода. Маленький, на двоих, диванчик, обитый ярко-синим бархатом. На окне, выходящем на улицу, висели занавески такого же ярко-синего цвета. На диванчике сидела Мэрилин.

Она была босая в джинсах и мужской рубашке с закатанными рукавами. Этакая несчастная сиротка. Глаза покраснели и распухли, что подтверждало ее телефонные рыдания.

— Я его не убивала, — сразу же заявила она.

— А кто говорит, что вы это сделали?

Он заметил, что она сразу же заставила его обороняться. Такой злой, нехороший полицейский явился сюда с обвинениями.

— А почему тогда ты пришел? — сказала она. — Я просила позвонить, и ты обещал. Но не позвонил. А теперь Бэз умер...

— Да, это одна из причин, почему я здесь.

— А другие причины?

— Мне хотелось видеть тебя, — сказал он, сам не зная, ложь это или нет.

Она взглянула на него. Он стоял совсем близко, примерно в метре от нее. Ее светло-голубые глаза впились в его лицо, словно пытались проникнуть под черепную коробку, чтобы извлечь из потаенных уголков его мозга правду. Откровенность, как-то сказала она. Может быть, именно этого ей действительно хочется. Но тогда зачем она врала ему насчет Микки в енотовой шубе?

— Давай-ка поговорим о бедняжке Бэзе, — в его голосе прозвучала саркастическая нотка, надо следить за собой. Нельзя, чтобы она почувствовала, что под нее копают.

— В газетах писали, что его зарезали. Это правда?

Если именно она это сделала, то вопрос прозвучал совсем неплохо.

— Да, — ответил он.

В любом случае этот ответ сойдет — убила она или нет. Но ему почему-то не очень хотелось изображать полицейского, он и сам не мог понять, почему.

— Ножом?

Еще один хороший вопрос. Медэксперт говорил только, что это был «острый инструмент». Может быть, и нож, так же, как и любой другой предмет, способный резать плоть. Большинство простых обывателей, в отличие от полицейских, автоматически считают, что зарезать можно только ножом. Так почему же она спросила, чем его зарезали? Не сама ли она это сделала? И использовала не нож, а что-либо другое?

Он решил пойти на некоторую хитрость.

— Да, ножом, — сказал он, не отводя взгляда от ее глаз.

В них ничего не отразилось.

Она кивнула.

Вот и все.

И ничего не сказано.

— Где вы были в Пасхальное воскресенье? — спросил он.

— Ну вот, опять, — она покачала головой.

— Мне очень жаль, но я должен это сделать.

— Я была с Чипом.

— Эндикоттом?

— Да.

Это тот самый адвокат, который прочитал Уиллису лекцию о дружбе между мужчиной и женщиной.

— Когда именно? — спросил он.

— Нет, ты все-таки думаешь, что это я убила Бэза.

— Я полицейский, который должен выполнять свою работу, — сказал Уиллис.

— Я думала, мы станем друзьями. Ты же сказал, что пришел, потому что снова хотел меня видеть.

— Я сказал, что это — одна из причин.

Она тяжело вздохнула:

— Ладно. Прекрасно. Он заехал за мной в семь.

— И где вы были в половине восьмого?

Именно в это время сосед видел Бэзила Холландера в лифте своего дома на Эддисон-стрит.

— Обедала, — ответила она.

— Где?

— В мясном ресторане «Жирный город».

— Где это?

— На углу Кинг и Мельбурн.

Это на окраине. Кажется, территория 86-го? Да, он был совершенно уверен, что Кинг и Мельбурн находятся на участке 86-го участка, то есть в совершенно другой части города.