Эд Макбейн - Отрава

Они вцепились друг в друга со всей силой, извиваясь, издавая стоны и вскрики. Опьяненный ее насыщенным парами джина дыханием, ошеломленный ее воплями, весь отдавшись этому бешеному, опережающему время ритму, Уиллис помнил о том, что он полицейский, расследующий двойное убийство, помнил о той невероятной тайне, стоявшей между ними — двумя совершенно незнакомыми людьми. Но эта тайна с каждым страстным движением уходила из его сознания все дальше и дальше.

— Давай, скорее! — кричала она. — О Боже, давай же!

Тайны.

Потом она рассказала Уиллису о своем отце — своем настоящем отце, о его золотых деньках и фиолетовых ночах. Он был алкоголиком, избивал мать до синяков, когда напивался. Однажды он попытался сделать то же самое с Мэрилин — пришел домой, пьяный в стельку, ворвался в ее комнату, когда она уже собиралась лечь спать и надевала ночную рубашку. С ремнем в руках он с руганью стал гоняться за ней по всему дому. На следующий день она ушла из этого дома навсегда.

— Я отправилась на автовокзал на Кулидж-авеню, — рассказывала она. — На мне была форма школы святого

Игнатия — в Маджесте я ходила в эту школу — короткая плиссированная юбка и синий блейзер с вышитым золотом гербом школы, вот здесь, — сказала она, касаясь левой груди. — Стоял прекрасный майский день, до моего шестнадцатилетия оставалось три месяца, а я села в автобус и отправилась прямиком в Калифорнию. Он был подонок, можешь мне поверить. Считается, что самыми большими пьяницами являются ирландцы, так ведь? Так вот мой папаша был чемпионом среди пьяниц во всей Маджесте, а его родители родились в Лондоне.

Уиллис с жадностью ловил каждый произносимый ею звук, чувствуя, как растет близость, гораздо более тесная, чем та физическая, которая была между ними несколько минут назад. Он прижал ее к себе и слушал.

— И вот я приехала в Калифорнию, — говорила она, — чтобы оказаться подальше от отца. Ну скажи, кому хочется, чтобы его избивали? И там я связалась с одним парнем, штангистом. У него были мускулы, как у гориллы, да и волосы росли по всему телу, даже на спине. Ненавижу мужчин, у которых на спине растут волосы! И еще с татуировками. С мужиками, у которых есть татуировки, надо быть поосторожнее, они все мерзавцы и подонки, да еще с приветом. И я точно знаю, что большинство бандитов носят татуировки, ты это знал?

— Да, — кивнул Уиллис.

— Ну да, конечно — ты же полицейский. Тот парень не был бандитом, но он регулярно избивал меня, как избивал бы папаша, если бы я осталась дома в Маджесте. Ну как тебе это нравится? Вот уж ирония судьбы! Он говорил мне, что до тех пор, пока не стал заниматься штангой, был тощим хиляком, и лишь спорт сделал его человеком, придал уверенности в себе. Однажды из-за него я чуть не попала в больницу.

В один прекрасный день я не выдержала и вызвала полицию, они были чрезвычайно любезны и вежливы, не то что здесь — ты уж меня извини. Сняли шляпы: «Да, мисс? В чем проблема, мисс?» Я стою с подбитым глазом и распухшей губой — этот мистер Америка разминает перед ними свои мускулы, а они меня спрашивают, неужели я действительно хочу подать на него жалобу. И тогда я поняла, что это ничего не изменит. Однако, когда он в следующий раз снова попытался поднять на меня руку, я разбила ему голову бутылкой. «Теперь твоя очередь вызывать полицию, ты, подонок!» — сказала я ему. Полицию он вызывать не стал, но больше меня не трогал. Через неделю мы разошлись. Я думаю, он просто не мог оставаться с человеком, который больше не позволял регулярно делать из себя отбивную. Мне кажется, некоторым мужикам просто нравится избивать женщин, не спрашивай меня, почему. Ты ведь не из таких?

— Нет, — ответил Уиллис.

— Я так и думала, — сказала Мэрилин. — Во всяком случае, я прожила одна где-то около года, а за несколько месяцев до моего семнадцатилетия меня нашла мама. Она сказала, что вышла замуж за техасского миллионера... ну, этого Джесси, моего отчима... и я стала жить с ними в Хьюстоне. Счастливый финал, правда? Я обожаю истории со счастливым концом, а ты?

День постепенно перешел в вечер. И поскольку она была с ним так откровенна, так свободно и раскованно отдала ему тело и душу, поверив свои секреты, он тоже стал рассказывать ей о том, что он чувствовал, когда много лет назад застрелил двенадцатилетнего мальчика, однако внимание ее на этот раз было занято совсем другим.

— Никогда не знаешь, как обернется жизнь, — говорила она. — Ну, давай, я хочу, чтобы он опять встал. Вот моя знакомая, она одно время позировала для Нелсона Райли, ты с ним встречался, это художник, ну давай, малыш, — так вот, она была танцовщицей, никак не могла найти работу, но не желала сдаваться и, наконец, все же договорилась о просмотре с хореографом. Во-вот, так уже лучше, я забыла ее имя, одна из самых известных хореографов, и вот теперь моя подруга танцует в балете Айсолы, ого, ну и огромный же ты стал... — И в конце концов он снова навалился на нее, и она снова кричала в оргазме так, что звенели стекла всех домов в городе.

Теперь она его слушала.

Теперь, когда желание утолено, когда их тайна была подтверждена и спокойно лежала между их еще покрытыми испариной телами среди сбитых простыней, когда сквозь окна стали проникать ночные звуки этого города — вот теперь она действительно слушала.

Они накрылись одеялом, и она лежала в его объятиях, а он шептал в ночной тишине, пытаясь рассказать ей свою тайну, свой страшный секрет, снова рассказать ей об этих двух мертвых женщинах и владельце винного магазина, лежащих на полу, и о пистолете в руках двенадцатилетнего мальчика, и о его взгляде.

— "Опусти пистолет", — сказал я, но он приближался. Я выстрелил дважды, прямо в грудь, но он продолжал двигаться, и я сделал последний выстрел в голову, прямо между глаз. Я все же думаю, что он уже был мертв и двигался чисто рефлекторно, как курица с отрубленной головой. Последний выстрел был не нужен. Я уверен, что попал ему в сердце. — Он помолчал. — Его мозги забрызгали меня с ног до головы...

Наступила долгая пауза. Он слышал, как она тяжело дышала, лежа рядом с ним.

— Бедняжка, — наконец сказала она. — Но ты не должен мучиться из-за этого, ей-богу. Ты выполнял свою работу, он уже убил троих...

— Да, но...

— Он бы убил и тебя тоже, если бы ты позволил ему. Ты просто выполнил свою работу.

— Ты не понимаешь!

— Да нет, я понимаю. Ты...

— Мне это понравилось, — сказал Уиллис.

Она снова замолчала. Ему хотелось знать, о чем она думает. Наконец она сказала: «Перестань терзать себя» — и стала устраиваться поудобнее, собираясь заснуть. Она перекинула на него одну ногу и обняла за талию. Но сон не шел к нему. Он все время думал над своими словами: «Мне это понравилось».