Питер Робинсон - За гранью

Бэнкс пришел в «Крысолов» десятью минутами раньше условленного, взял в баре пинту пива и сел за столик возле окна, расположившись спиной к стене. С его места открывался впечатляющий вид. Ухоженные сады были засажены всех оттенков радуги цветами, а на той стороне реки высокие деревья, ронявшие облетающие лепестки, маскировали убожество архитектуры Ист-Энда. Он все-таки сумел разглядеть несколько обшарпанных двухквартирных домов и две высокие жилые башни, торчащие, как два пальца, протянутые для рукопожатия небу, а позади — заросшую пышной растительностью долину с полями ярко-желтого рапса и даже представил себя петляющим на машине меж едва различимых вдали изумрудных Кливледских холмов.

С его места были видны и задворки дома Дженни Фуллер, обращенные к зеленеющей роще. Временами он с тревогой вспоминал о Дженни. В ее жизни, похоже, нет ничего, кроме работы. Вчера она вроде бы шутливо рассказывала о том, как ей не везет в отношениях с мужчинами, но Бэнксу доводилось встречать некоторых ее дружков, и к ним, по его мнению, нельзя было относиться с улыбкой. Он помнил возмущение, разочарование и ревность — да-да ревность, — которые испытал несколько лет назад, явившись допрашивать завзятого игрока-неудачника по имени Деннис Осмонд, проходящего по одному делу в качестве подозреваемого, и увидел через приоткрытую дверь его спальни Дженни: ее волосы были в беспорядке, а халатик из полупрозрачной ткани норовил соскользнуть с плеч. А как-то Бэнксу пришлось выслушать ее горестные излияния по поводу неверного Рэнди. Да, Дженни подбирает совершенно неподходящих партнеров — неудачников и врунов. Самое печальное, что она отлично знает, с кем связывается, но ее это не останавливает.

Энни, что было для нее необычно, опоздала на пятнадцать минут. Идет, словно против воли, подумал Бэнкс, а обычно походка у нее энергичная, так и кажется, что сейчас подпрыгнет. Заказав себе пива, Энни присела за столик, и Бэнкс, понял, что не ошибся: она очень расстроена и взволнована.

— Трудный день? — спросил он.

— Угадал.

У Бэнкса день был ничуть не лучше. Для начала письмо от Сандры, без которого он мог бы легко обойтись. Затем — беседа с Кэнди. Она рассказала много интересного, но в ее информации не хватало самого необходимого — прямых улик, которые будут ему так нужны, если придется объявить Люси Пэйн в розыск и арестовать за что-либо посерьезнее поездок в автомобиле с целью высмотреть сексуальный объект. Беда в том, что эти странные подробности — детство Люси, сатанинские штучки в Олдертхорпе, убийство Кэтлин Мюррей и вот теперь заявление Кэнди — вносили сумятицу в мысли и порождали серьезные проблемы, но в конечном счете, как неоднократно говаривал начальник окружной полиции Хартнелл, «ничего не добавляли».

— Что случилось? — поинтересовался он.

— Я только что арестовала Джанет Тейлор.

— Осмелюсь предположить, что истинная причина — вердикт, вынесенный присяжными по делу Хэдли?

— Да. Похоже, об этом знают все, кроме меня. Прокуратура хочет всем показать, что она стоит на страже высшей справедливости. Но чертова политика прет отовсюду, вылезает как шило из мешка.

— Ну это не новость.

Энни уныло посмотрела на него:

— Знаю, но меня это не утешает.

— Они пойдут с ней на сделку.

Энни пересказала разговор с Дженни.

— Тогда процесс обещает быть интересным. Что говорит Чамберс?

— Ему до лампочки. Он отсчитывает минуты, оставшиеся до пенсии. Я тоже ни секунды не останусь в этом отделе. Как только появится вакансия в управлении уголовных расследований, сразу возвращаюсь обратно.

— Конечно, возвращайся, мы будем тебе очень рады, — с улыбкой произнес Бэнкс.

— Алан, — обратилась к нему Энни, глядя при этом не на него, а в окно, — я хотела поговорить с тобой не только о Джанет.

Ну вот, это он и предвидел. Бэнкс закурил сигарету:

— Слушаю. В чем дело?

— Да просто… не знаю… Все как-то не так у нас с тобой. Думаю, нам надо относиться друг к другу… более прохладно, что ли.

— Ты хочешь расстаться?

— Нет. Хочу изменить характер отношений. Мы можем остаться друзьями.

— Не знаю, что и сказать, Энни. И что послужило причиной твоего решения?

— Никакой конкретной причины нет, но…

— Договаривай до конца. Не собираешься ли ты убедить меня, что решила оборвать отношения без всякой причины?

— Я ничего не обрываю и не бросаю тебя, поверь. Просто все будет иначе.

— О’кей. Мы сможем продолжать ужинать вдвоем, ходить вместе на выставки и концерты?

— Нет.

— А спать вместе мы будем?

— Нет.

— Что же тогда мы будем делать вместе?

— Будем друзьями. Будем поддерживать и выручать друг друга на работе.

— Я и сейчас это делаю. Почему я не могу поддерживать и выручать, но продолжать спать с тобой?

— Алан, постарайся понять… Секс — это не совсем то, что мне нужно.

— Уже понял. Значит, ты просто чертовски хорошо притворялась.

Энни поморщилась и слегка повела плечами. Сделав глоток, она возразила:

— Это несправедливо. По-моему, я не заслужила. Мне очень нелегко говорить об этом, как ты догадываешься.

— Так зачем мы вообще ведем этот разговор? Ты же знаешь, наши отношения — нечто большее, чем просто секс.

— Я должна это прекратить.

— Ничего ты не должна. Это из-за нашего вчерашнего разговора? Я совсем не пытался убедить тебя, что нам надо завести ребенка.

— Нет, дело не в этом.

— Ага, значит дело в том, что я рассказал тебе про тот злополучный выкидыш?

— Господи, да нет же! Наверно, это оттолкнуло меня, но не так, как ты думаешь.

— А как?

Энни замолчала, ей было явно не по себе, она отвернулась и, глядя в сторону, едва слышно произнесла:

— Видишь ли, это заставило меня вспомнить кое-что страшно неприятное. Только и всего.

— Что именно?

— Тебе необходимо знать подробности?

— Энни, ты мне небезразлична. Только поэтому я и спрашиваю.

Она провела рукой по волосам, посмотрела ему в глаза и покачала головой.

— Ты знаешь, что два года назад меня изнасиловали, — с трудом начала она. — Этот тип… ну тот, который… он не пользовался… Фу, черт, говорить об этом еще труднее, чем я думала.

Внезапно Бэнкса осенило:

— Ты забеременела? Вот почему история с Сандрой так тебя задела.

Энни едва заметно улыбнулась и положила ладонь на его руку:

— Ты на редкость проницателен.

— И тебе пришлось…

Ее передернуло.

— Да, мне пришлось сделать аборт. Не самое приятное переживание в моей жизни, но и не самое ужасное. Я не чувствовала себя виноватой. Я вообще ничего не чувствовала. Но все это так… не знаю… Знаю только, что хочу забыть этот эпизод, оставить его в прошлом, а с тобой мне почему-то приходится постоянно о нем вспоминать.