Питер Робинсон - За гранью

Отсчет времени на циферблате подходил к концу, Дэвид Хартфорд поправил галстук, изобразил на лице приторную улыбку, и шоу началось. Обратной дороги нет, мелькнуло у Мэгги. Лицо Дэвида казалось сделанным из розового пластика, да и на ощупь оно, наверное, не отличалось от кукольного личика, а волосы были такого неестественно-черного цвета, что казались приклеенными.

Он моментально стер улыбку с лица, придав ему серьезное выражение, и, повернувшись к Кэти, сотруднику полиции в форме, попросил ее рассказать, сколько жалоб на домашнее насилие получает их отдел и какие меры предпринимаются. После нее он дал слово сотруднику службы социальной помощи, Майклу, попросив его рассказать о женских приютах. Когда Дэвид в первый раз обратился к Мэгги, она всей кожей почувствовала, как заколотилось сердце. Он был симпатичным человеком, но было в нем что-то такое, что нервировало ее. Казалось, его абсолютно не интересуют проблемы, обсуждаемые на шоу; основной интерес для него заключается в том, чтобы сделать из этого действа что-то драматически притягательное для зрителей — на этом и было сосредоточено сейчас все его внимание. Она предполагала, что именно телевидение поможет представить проблему во всей полноте, разобраться в ней, но не могла подавить волнение — страшно было выставлять свою боль на всеобщее обозрение.

Дэвид спросил, как происходило развитие отношений с мужем, она рассказала о необоснованных требованиях, вспышках злобы, унизительных ограничениях… и, наконец, он поднял на нее руку. Тогда она на неделю попала в больницу: Билл сломал ей челюсть и выбил два зуба.

Когда Мэгги закончила, он, заглянув в подготовленные бумаги, задал следующий вопрос:

— Почему вы не расстались? Как я понял, вы мирились с насилием… почти два года? Вы, вне всякого сомнения, интеллигентная и деятельная женщина. Почему вы просто не ушли от него?

Пока Мэгги подыскивала слова для объяснения, потому что все не так просто, как он думает, сотрудник службы социальной помощи, неожиданно вмешавшись в разговор, заметил, что женщины попадают в замкнутый круг постоянного домашнего насилия и часто стыд становится препятствием к тому, чтобы открыть правду. Наконец Мэгги сообразила, что сказать, и обрела голос.

— Вы правы, — обратилась она к Дэвиду. — Я могла бы уйти от него, и, как вы сказали, я интеллигентная и деятельная женщина. У меня была хорошая работа, добрые друзья, семья, которая меня поддерживала. Полагаю, я не рассталась с ним, потому что мне казалось: все неприятности скоро кончатся, мы вместе преодолеем этот ужас. Я до сих пор люблю своего мужа. Брак был и остается важным событием в моей жизни, и я не собираюсь так просто и легко сбрасывать его со счетов. — Она сделала паузу, но, поскольку никто не проявил желания нарушить молчание, продолжила: — Кроме того, это ничего бы не изменило. Даже после того как я ушла, он разыскал меня, стал преследовать, оскорблять и угрожать, хотя у меня на руках уже было постановление суда.

После ее реплики Дэвид вновь обратился к женщине-полицейскому с вопросом, почему решения суда столь неэффективны в защите женщин от агрессивных супругов. Мэгги мысленно записала себе очко за выступление, которое, по ее мнению, прозвучало весьма убедительно. От осветительных ламп в студии стало жарко, и оставалось лишь надеяться, что пот не смоет с лица макияж.

Следующим, на кого обратил внимание Дэвид, был доктор.

— Скажите, доктор Блэтчли, объектами домашнего насилия становятся только женщины? — спросил он.

— На моей памяти было несколько случаев, когда жены били своих мужей, — ответил доктор, — но такие случаи крайне редки.

— Я думаю, с точки зрения статистики, — вмешался в их диалог Майкл, — доля женского насилия в общем показателе стремится к нулю. Это заложено в нашей культуре. Мужчины по натуре охотники, бывает, они даже завершают преследование убийством, на что мало кто из женщин способен.

— Скажите, — сказал Дэвид, обращаясь ко всем, — как вы относитесь к тому, что женщина, защищаясь, может превысить допустимый предел обороны и лишить мужчину жизни? Насколько я знаю, подобное обвинение уже было предъявлено. Такое не забывается, даже если суд признает вину недоказанной.

— Но разве не стоит идти на риск, — возразила Мэгги, — если спасаешь себя, когда другого выхода нет?

Лицо Дэвида растянулось в притворной улыбке.

— Ну знаете, это примерно то же, что упоминать о повешении нескольких невиновных, когда вокруг полно преступников, избежавших наказания, разве не так?

— Ни у кого нет намерения отправлять на виселицу невиновных, — возразила Кэти.

— Но, допустим, если мужчина принимает ответные меры против явной провокации, — продолжал гнуть свое Дэвид, — разве женщина не воспринимается как жертва даже в таких случаях?

— Но ведь и в этом случае она является жертвой, — ответила Мэгги.

— Это равносильно утверждению, будто женщина просит, чтобы ее ударили, — добавил Майкл.

— А разве нет женщин, которым нравится, что с ними обращаются грубо?

— Ой, только не надо утверждать, — умоляющим голосом произнес Майкл, — что женщины, одеваясь особым образом, просят, чтобы их изнасиловали.

— Но существуют же мазохисты, что вы скажете по этому поводу, доктор?

— Вы говорите о женщинах, которым нравится, когда мужчины, с которыми они занимаются любовью, ведут себя грубо, так? — уточнил доктор Блэтчли.

Дэвида, казалось, смутила прямота, с которой был задан вопрос, — было заметно, что ведущему более привычно задавать вопросы, чем отвечать на них, — но он утвердительно кивнул.

Перед тем как ответить, доктор Блэтчли пригладил бороду:

— Да, существуют женщины-мазохистки, так же как существуют и мужчины с аналогичными склонностями, но необходимо понять, что, говоря о них, мы затрагиваем исключительно тонкую прослойку общества, которая никоим образом не входит в ту его часть, которая участвует в домашнем насилии.

Дэвид, по всей вероятности обрадованный таким ходом дискуссии, обратился к Мэгги и с особой тщательностью сформулировал вопрос, надеясь получить ответ по существу:

— Недавно вы были вовлечены в расследование, также связанное с домашним насилием. Мы не имеем права обсуждать это дело, но, может, вы хотя бы вкратце расскажете о нем?

Он ждет ответа с видом голодного, ожидающего бесплатного обеда, подумала Мэгги.

— Одна женщина доверилась мне, — ответила она. — Рассказала, что муж дурно обращается с ней. Я дала ей совет — только и всего.

— Вы не сообщили об этом властям?

— Она не просила.

— А что вы думаете по этому поводу, констебль Проктор?

— Мэгги права. Мы ничего не можем предпринять до того, пока сами пострадавшие не обратятся за помощью.