Питер Робинсон - За гранью

— …его устанавливал Теренс Пэйн?

— Возможно.

— Тогда где же камера, черт возьми?!

— Понятия не имею.

— Ну ладно, Стефан, спасибо за хорошие новости. Продолжайте поиски.

— Слушаюсь.

Повесив трубку, Бэнкс сразу набрал номер Хартнелла. После второго гудка услышал:

— Начальник окружной полиции Хартнелл.

— Это Алан, — ответил Бэнкс. — Мне передавали, что вы хотели со мной связаться.

— Вы с этой Форрест разговаривали?

— Нет. Мне только что объяснили, что происходит. Вокруг — целый рой репортеров.

— Удивительно, удивительно! Глупая баба. Ну а что с Люси Пэйн?

— Вчера беседовал — никакого результата.

— И никаких улик?

— Практически никаких.

Бэнкс рассказал о совпадении ДНК Пэйна и Сикрофтского насильника, о следах от штатива видеокамеры, которую, возможно, еще обнаружат, о своей встрече с Джорджем Вудвордом и сатанинских атрибутах в Олдертхорпе, об убийстве Кэтлин Мюррей с помощью ремня.

— Да, действительно, — подытожил его отчет Хартнелл, — никаких веских улик против Люси Пэйн. Ради Христа, Алан, ведь она сама жертва ужасного, отвратительного насилия. Я помню расследование Олдертхорпского дела. Не стоит ворошить старое. Подумайте, как отреагируют люди, если мы предположим, что это она убила свою двоюродную сестру, когда ей было всего-то двенадцать.

— Я думал использовать эти свидетельства, чтобы хоть как-то сдвинуть расследование с мертвой точки…

— Мы оба понимаем, что кровь и волокна — это недостаточные улики, а кроме этого у нас ничего нет. Предположения насчет ее прошлого ничем не помогут, только прибавят сочувствия и симпатии к ней.

— Но многие люди полагают, что участие Люси в преступлении было более значительным, чем она сама признает.

— Возможно, но они не поднимают такого шума, как те, что уже звонили в Миллгарт. Так что выпускайте ее, Алан.

— Но…

— Мы взяли убийцу, и он умер. Выпустите ее. Мы не имеем права дольше задерживать Люси.

Бэнкс посмотрел на часы:

— У нас есть еще четыре часа. Что-нибудь может произойти.

— Ничего не произойдет за эти четыре часа, поверьте мне. Освободите ее.

— Установить за ней наблюдение?

— Это же влетит нам в такую сумму! Попросите местную полицию последить за Люси, а ей скажите, чтобы далеко не отлучалась, поскольку нам, вероятно, потребуется снова поговорить с ней.

— Если она виновна, она же попросту исчезнет.

— Если она окажется виновной и у нас будут улики, мы ее найдем.

— Позвольте мне еще раз встретиться с ней, — после этих слов Бэнкс задержал дыхание.

На другом конце Хартнелл тоже взял паузу, потом согласился:

— Ну хорошо. Если она не расколется, отпускайте. Но будьте предельно аккуратны и обходительны. Я больше не хочу слушать обвинения в том, что мы используем гестаповскую тактику ведения допросов.

Бэнкс, услышав стук в дверь, прикрыл ладонью трубку и сказал:

— Войдите.

Вошла Джулия Форд и одарила его лучезарной улыбкой.

— Не волнуйтесь, сэр, — сказал Бэнкс Хартнеллу. — Ее адвокат постоянно находится при ней.

— Как вам нравится этот зоопарк, весело, не правда ли? — спросила Джулия, когда Бэнкс положил трубку.

Когда она смеялась, вокруг глаз у нее собиралась паутинка морщинок. Сегодня утром она была в серой блузке, в разрезе которой виднелось жемчужное ожерелье, но все равно выглядела сугубо по-деловому; волосы блестели, как будто она только что вышла из-под душа; косметики на лице было ровно столько, чтобы сделать ее на несколько лет моложе.

— Да, — отвечал Бэнкс. — Все выглядит так, будто кто-то шепнул на ухо всем британским СМИ о месте пребывания Люси.

— Так вы собираетесь освобождать ее?

— Да, и скоро. Но сначала я хотел бы поговорить с ней.

Джулия вздохнула и распахнула перед ним дверь:

— «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом». [29] Строка из трагедии Шекспира «Генрих V» (акт 3, сцена 1). (Перевод Е. Бируковой.)

О Гулле и его окрестностях в графстве Йоркшир Дженни только слышала. Сверившись с картой, она поняла, что находится у небольшой деревеньки Килнси, возле Северного моря. Перед ней расстилалась узкая коса Сперн-Хед — Растоптанная Голова, вдающаяся в море как согнутый высохший ведьмин палец. Место выглядело таким заброшенным и пустынным, что Дженни, согнувшись от пронизывающего холодного ветра и колючих соленых брызг, чтобы рассмотреть карту, содрогнулась от страха и тоски — больше ничего, по ее мнению, не может чувствовать оказавшийся здесь путешественник.

Название мыс получил, мрачно подумала она, потому что тут растоптали какую-то женщину, ее дух до сих пор разгуливает по ночам. Мозг смыло в море, и оно выносит его на берег, оставляя на песке белую извилистую линию…

Дженни терялась в догадках, есть ли здесь вообще хоть один человек. Разве что птицеловы иногда забредают сюда в поисках какой-нибудь неуловимой маленькой птички. Непохоже, что здесь могут отдыхать приезжие, разве что в Уитернси, куда вчера ездил Бэнкс. Все популярные места отдыха были намного севернее: Бридлингтон, Файли, Скарборо, Уитби.

День был отличный: ветреный, но солнечный, на небе — несколько небольших белых облачков, редко и на короткое время наплывающих на солнце. Но куртка была бы очень кстати. Дженни не встретила ни одной машины на всем пути от Партингтона, где она сделала короткую остановку, чтобы выпить чашку кофе и посмотреть на церковь Святого Патрика, которая считалась одной из лучших сельских церквей в Англии.

Местность была пустынной — ровные, плоские сельскохозяйственные угодья, зеленые поля; кое-где виднелись прямоугольники ярко-желтого цвета — посевы рапса. Деревни, мимо которых она проезжала, представляли собой скопления бунгало и нескольких стоящих в странном порядке типовых кирпичных домиков. Вскоре перед глазами замаячила сюрреалистическая картина газового терминала Северного моря с хитросплетением металлических труб и емкостями для хранения газа. Миновав его, Дженни поехала вдоль береговой линии прямо к Олдертхорпу.

Во время поездки она думала о Бэнксе и пришла к заключению, что он несчастен. Но в чем причина его несчастья, она не знала. Кроме беременности Сандры, новость о которой ошеломила его, все остальное было приятным и безоблачным: карьера на подъеме, симпатичная молодая подруга.

А если как раз Энни и делала Бэнкса несчастным? Он никогда не был искренним, рассказывая об их отношениях. Дженни была склонна приписывать это осторожности и скрытности, когда дело касалось его личной жизни и переживаний — впрочем, этим он не отличался от большинства мужчин, — но его смущение в такие минуты было, по всей видимости, совершенно искренним.

Дженни ничем не могла ему помочь. Она помнила, какое разочарование испытала она в прошлом году, когда Бэнкс, приняв ее приглашение отобедать, не смог прийти и даже не сразу позвонил. Дженни тогда ждала его в своем самом обольстительном шелковом одеянии, в духовом шкафу томилась duck à l’orange, [30] Утка под апельсиновым соусом (фр.). она была готова снова пойти на риск и ждала, ждала. Наконец он позвонил. Его вызвали на захват заложника. Конечно, причина была уважительная, но даже это не смогло утешить ее. После этого случая они вели себя более осмотрительно и никто не желал рисковать и договариваться о встрече из боязни, что намеченное может сорваться, но она по-прежнему волновалась за Бэнкса — в этом Дженни не могла себе не признаться, — она все еще любила его.