Андрей Кивинов - Контрснайпер

— Сильно. Слушай, а почему ты — Пикассо?

— По причине необразованности. Это единственный художник, чью фамилию наши неучи в состоянии упомнить. Кроме Петрова-Водкина, разумеется.

— А при чем тут художник? Из-за того, что Репин?

— Нет, брат. Художник — это не тот, кто Репин, а тот, кто картины пишет.

— Пикассо у нас тоже картины пишет, — усмехнулся Быков, просунувшись через канаты и подходя к ним. — Вот сдашь экзамен — сможешь оценить его произведения. Тогда и поймешь, почему Пикассо. А пока что, если готов, милости просим на ринг. Для начала сразишься с нашим меньшим братом…

И Леха, мрачно улыбнувшись, кивнул на все еще возлежавшего на табуретках Соломина.

Спустя несколько минут Быков и Репин уже сидели на полу возле канатов, с интересом наблюдая за боем и изредка обмениваясь короткими комментариями, словно телекомментаторы.

— Техника, конечно, не шибко, но удар хорошо держит.

— Это потому, что Солома не бьет толком.

— Ха… Если бы Солома всех новичков бил толком, кто б вообще у нас работал?

— Он просто не может. После пикника еще в себя не пришел. Но парнишка все равно молодец. Помню, я с Соломой спарринговал, так он попал один раз. Хорошо попал — башка дня два гудела, словно ведро водки выжрал… О — Николаич!

К бойцам, наблюдая за происходящей на ринге драмой, подошел командир отряда Иван Николаевич Кленов, чье служебное удостоверение наверняка было настоящим.

— Ну, как кандидат?

— Да пока жив… — пожал плечами Быков. — Но на подходе…

— Я с ним в раздевалке немного переговорил. Парень вроде хороший. В детдоме вырос, потом — то ли лицей, то ли колледж, путаю все время… Техникум по-нашему. Потом — армия. Между прочим, в морской пехоте служил. Снайпер. Нам такие нужны.

— Снайперы не только нам нужны, но и всему прогрессивному человечеству. Причем у нас шансов значительно меньше, потому что у человечества зарплата в несколько раз… Оп-па!

Ни Кленов, ни Быков с Репиным не успели толком понять, что же произошло. Только что Соломин, окончательно загнавший соперника в угол и, казалось, готовый вот-вот отправить того в нокаут, вдруг сам, морщась от боли, опустился на колено перед Елагиным.

— Я же говорю: после пикника в себя не пришел… — бесстрастно констатировал Репин. — Печень у нашего маленького друга настолько увеличена, что в нее трудно не попасть. Тем более ежели снайпер.

— И все равно: Солому завалить — это вам не около почему, — философски покачал головой Быков. — Могет, значит, новенький.

— Вот и проверь, — кивнул ему Кленов.

— Николаич, да ничего, я в порядке, — прокряхтел все еще коленопреклоненный Соломин.

— Я вижу, — отозвался командир и повернулся к надевавшему накладки Быкову: — Ты это… Не очень, ладно? Левую свою не включай на полную. Отряд, конечно, не подводи — марку всегда держать надо, но парень-то неплохой. Ему и так по жизни досталось…

— Не боись, Николаич. Он ничего не почувствует.

Марина не находила себе места. Наталья, конечно, вроде как подруга, и одна за стойкой справится, но кто знает, что директрисе в голову взбредет? Вызовите, скажет, Наумову ко мне — и что тогда Наталья врать будет? А сегодня, в тяжелые безработные времена, на это место желающие быстро найдутся.

К счастью, самой директрисе тоже приспичило отъехать. На совещание в городскую администрацию, о чем она, выходя, предупредила стоявшую за стойкой Самсонову. Та согласно кивнула и украдкой подмигнула напарнице.

— В администрацию, как же… — съехидничала она, когда за директрисой закрылась дверь. — Знаем мы эти совещания. Поехала совмещать приятное с полезным.

Про шашни их директрисы с начальником городского ОБЭПа знали все работники гостиницы. Оба были обременены семьями и встречаться во внерабочее время особых возможностей не имели. Поначалу обэпник приезжал прямо сюда, в гостиницу, польстившись на адюльтер со всеми удобствами. Но, поймав пару раз за спиной ироничные взгляды, счел за благо репутацией не рисковать. Юрьевск — город хоть и областной, но маленький.

Однако, судя по тому, что обэповцы не докучали проверками, роман их шефа с директрисой продолжался. Ходили слухи, что теперь любовники снимают квартиру в новостройках за железнодорожным вокзалом. Якобы видели их там, и неоднократно. Слава богу, видели не папарацци.

Едва начальница исчезла, Марина бросила взгляд на часы. Все мысли были заняты одним Елагиным — успеть на его экзамен, поддержать. Она сама удивлялась, как быстро он вошел в ее жизнь, как будто всегда в ней пребывал. Не то что Ромка.

Ромка, Ромка… Он, вообще-то, не игрушечный. В шкаф не засунешь. Да и переживает по-настоящему.

Марина вдруг вспомнила, как они познакомились. Собственно, с подачи Натальи, которая однажды нагрянула к ней в гости с двумя парнями — своим одноклассником Олегом и его младшим братом Ромой. Младший тогда только что по потолку не ходил, чтобы ее рассмешить. И у него получилось. Хохотали весь вечер, под конец уже челюсти сводило. А сейчас и не вспомнить над чем. Просто Ромка создал такую атмосферу. Будто смешинки в воздухе кружились. И выбрал беспроигрышную тактику. Начни он банально к ней клеиться, как многие другие, шансов у него не было бы вообще. Парней младше себя Марина не воспринимала. А Ромка сумел стать исключением — такой легкий, веселый, находчивый, свой в доску. Вылитый Гекльберри Финн, который настолько покорил ее воображение в третьем классе, что стал героем ее снов и грез. И роман их начинался легко и весело. Прогулки под щекастой луной, нежный поцелуй в шейку, и пошло-поехало. Любовником он оказался не слишком опытным, но старательным и пылким. Мальчишка, одним словом. И ей это мальчишеское в нем импонировало. До тех пор, пока он не начал заявлять на нее права. И вся легкость из отношений куда-то улетучилась. Очарование прошло, на смену ему пришли проблемы. А сами отношения стали представляться ей гирей, которую она вынужденно таскала за собой. Точнее сказать, гиря в лице Ромки за ней таскалась. Он мог заявиться в отель и устроить сцену ревности, если ему показалось, что кто-то из посетителей проявляет к ней слишком явные знаки внимания. Он звонил ей по нескольку раз на дню, устраивая допросы. Он шпионил за ней, когда она встречалась с подружками. Как-то раз полез к ней по чужим балконам, пьяный в хлам, и чуть не свалился… В общем, делал все, чтобы ее чувства к нему (назвать это любовью у нее язык не поворачивался) сошли на нет. И все его неадекватные выходки вопреки эффекту, ожидаемому горе-любовником, вызывали у нее скуку и раздражение.

Но все равно… Жалко его.

— Наташ, я тоже ненадолго испарюсь, ладно?

— Конечно…

Ловля машины, время на дорогу, поиски на стадионе — где у них тут экзамены по рукопашному бою… Когда она, наконец, оказалась в зале, там было уже пусто. Только не засохшая еще кровь на ринге. И чей-то кариесный зуб.