Харри Нюкянен - Ариэль

— Ари! — крикнул Симолин через дверь.

Я протянул бумажник Маннеру и пошел к Симолину.

— Похоже, рабочий жил прямо здесь. Мы нашли еще одну комнатушку.

Было некоторым преувеличением называть эту конуру комнатой. В крохотном помещении с трудом разместились кушетка, маленький стол и стул. На столе — хлеб для тостов в полиэтиленовом пакете, литровая бутылка воды и несколько банок консервов. В металлическом шкафу у стены — джинсы с ремнем, шерстяной свитер и пухлая нейлоновая куртка. В кармане джинсов завалялись кассовые чеки на продукты из ближайшего магазина и с автозаправки. Во внутреннем кармане куртки оказался мобильный телефон.

Я протянул его Симолину:

— Изучи, хотя, похоже, срочности в этом нет. В любом случае нужно найти родственников и сообщить им о случившемся.

Под кушеткой лежали два дешевых пластмассовых чемодана. Я открыл их. В обоих была только одежда.

Стенман проскользнула внутрь:

— В автодоме, который стоит во дворе, кто-то есть.

Дом на колесах находился всего метрах в двадцати от мастерской, на самом краю площадки для парковки. На приклеенной к двери скотчем ламинированной табличке заглавными буквами значилось: «ЯППИНЕН».

Дверь открыл пожилой мужчина с лицом одновременно заспанным и похмельным. Седые волосы всклокочены, в уголках глаз гной цвета сливочного масла. Хотя я находился в метре от него, в нос ударило перегаром. Измятая фланелевая рубаха выбивалась из старомодных териленовых брюк и с трудом держалась на покатых плечах.

— Яппинен? — предположил я.

— Чего надо? — спросил мужчина раздраженно и облизнул пересохшие губы. Во взгляде читался вызов.

Я показал полицейское удостоверение:

— Из криминальной полиции. Она тоже. — Я кивнул в сторону Стенман. — Вы тут живете?

— Должен же человек где-то жить. Это еще не преступление — не сообщить свой адрес. Кроме того, я тут работаю.

— Где «тут»? — спросила Стенман.

— То тут, то там… Чем разрешается заниматься на инвалидской пенсии — дворником и все такое. Если нужно, подсобляю там вон, в мастерской. Тридцать лет у меня была своя мастерская, да вот ударило по суставам… Оба колена прооперированы и спина…

— Вчера вечером вы были дома? — прервал я рассказ Яппинена о болезнях.

— Вечером дома? Наверное, был.

Взгляд старика прояснился.

— Был, теперь я точно вспомнил. Телевизор смотрел.

— Можно нам войти?

Мужчина отступил назад и уселся на видавший виды диван, на котором комом лежало постельное белье. Воняло застарелой грязью. На столе среди пустых пивных бутылок лежали остатки еды. Женская рука тут явно ничего не касалась.

— Вы не видели никого, кто вечером приезжал в мастерскую к Хамиду?

— Вечером? Да туда все время кто-нибудь приезжает. Клиенты, приятели Хамида и друзья парнишки, который у него работает. Сплошным потоком идут.

— Хамид часто задерживается по вечерам на работе?

— Да почти каждый день… Сегодня, правда, не показывался. Пара клиентов заходили спросить про него. Он не отвечал на мобильный. Вообще странно, Али — он аккуратный… А что, случилось что-нибудь, обокрали?

— Кого из посетителей автомастерской вы видели вечером? — продолжила гнуть свою линию Стенман.

— Покажите-ка еще разок ваше удостоверение. Глаза только начинают видеть.

Мужчина почти уткнулся носом в мою полицейскую карточку.

— Кафка… Как-то в шестидесятых в скупке у Кафки на Пурсимиехенкату я приобрел хорошие наручные часы. Порядочные старинные заводные часы, легендарный «Зенит» в стальном корпусе. Потом я по пьянке забыл их снять в сауне на Харьютори, они промокли и сломались, — пожаловался старик. — Не родственник?

После сотого вопроса о родственной принадлежности я уже знал, что жителям Хельсинки известны только два Кафки. Один — писатель, другой — владелец антикварного магазина.

— Нет, не родственник. Что произошло вечером?

— Почему вы не спросите прямо у Али? Он славный человек, хоть и мусульманин. Я бы не продал мастерскую какому-нибудь засранцу.

— Автомастерская раньше принадлежала вам?

— Мне, кому ж еще. Али родом из Багдада, это в Ираке. Приехал в Финляндию как беженец и много лет у меня работал. Честный человек, по-моему, отчего было не продать ему мастерскую, когда я уходил на инвалидность. Договорились, что мне можно будет держать тут этот свой дом на колесах.

Яппинен подхватил со стола бутылку, в которой оставалось еще несколько сантиметров пива, и опрокинул себе в рот.

— Вчера они поздно закончили работать… Я часов в восемь ходил на «Тебойл» прикупить сарделек, молока и немного пивка, у них еще свет горел.

— Вы заходили в мастерскую? — спросила Стенман.

— Нет.

— Вы видели Хамида или его работника?

— Вашина? Он тоже из Ирака. Не видел.

— А кого-то еще?

— Нет.

— Вы сказали, что там бывало много народу, клиенты и приятели Вашина, — напомнила Стенман.

— Я имел в виду днем, не вечером…

— Но вечером вы никого не видели?..

— Не видел.

Стенман пристально посмотрела на Яппинена. Тот взял со стола принадлежности и принялся сворачивать самокрутку.

— А машину видели?

— Там были «вольво» Али и «бэха» Вашина. Она у него всего пару недель. Каждый день покупает для нее новые висюльки. На зеркале в салоне у него навешано столько четок и игральных костей, что я удивляюсь, как он еще дорогу видит.

— Красная «БМВ»? — уточнил я.

— Да.

Оба автомобиля по-прежнему стояли во дворе. Их как раз осмотрели и теперь должны были транспортировать в полицейскую лабораторию для более подробного изучения.

— А что за человек Вашин Махмед? — спросил я.

— Трудолюбивый, нормальный парень. Вот что у мусульман хорошо, так это уважение к старшим. Меня всегда называет «отец», отец — то, отец — сё. За бухлом, правда, ходить отказывается, хотя я его просил.

— Вы видели какие-то другие машины?

Старик обвел взглядом помещение в поисках, чем бы промочить горло, но ничего не нашел.

— Вечером, что ли?

— Да?

— Нет, но я на какое-то время отходил на «Тебойл».

— Сколько времени вы там провели?

— Взял, кажется, одно пиво и пошел прямо домой. Полчаса.

— У вас сохранился чек?

— Чек? — удивился старик, но взял со стола очки с отвалившейся дужкой, встал и пошел к вешалке у двери. Он пошарил рукой в кармане старомодной кожаной куртки и высыпал добычу на стол. В кучке обнаружились сломанная сигарета, болт на шесть миллиметров, пара мелких монет и несколько бумажек. Я взял бумажки и нашел то, что искал.

Согласно чеку старик купил сардельки, молоко, хлеб и упаковку пива, шесть бутылок. Покупка была оплачена в 20.05. Яппинен посмотрел через сломанные очки на улицу и увидел полицейских, ходивших по двору.