Харри Нюкянен - Ариэль

— Почему вы не забрали их сами?

— Я работал.

— Где?

— На заводе красок… В Вантаа.

— Забудем про машину. У вас в квартире обнаружен гашиш и амфетамин.

Лайя помрачнел. Он, возможно, надеялся, что взрыв и пожар уничтожили наркотики.

— Это только для личного употребления.

— И автомат, и осколки гранаты. Криминалисты уверены, что взорвалась граната или в квартире находилось самодельное взрывное устройство, которое сработало, и детонация привела к подрыву гранаты. Вопрос в том, была ли бомба приведена в действие намеренно, или это случайность.

Лайя, кажется, был искренне ошарашен. На мгновение он застыл с разинутым ртом.

— У меня нет никакого автомата, бомб и гранат, я ненавижу оружие. Те, кто заложили бомбу, подкинули и оружие. Наверное, они хотят, чтобы вы считали меня каким-нибудь террористом или злостным преступником.

— Кто они? Кого ты имеешь в виду?

Лайя вышел из себя:

— Вы что, не понимаете, да тех же, кто убил Хамида, или это тот человек, который одалживал у меня машину.

— Что ты знаешь о них?

— Ничего. Я читал о них в газете. Я не идиот и не верю, что это случайность.

— Ты перепродавал наркотики, в том числе и Хамиду. Судя по всему, ты знаешь кого-то из его компаньонов по бизнесу.

— Я не перепродавал. Одалживал пару раз, но я никакой не террорист. Я бежал из своей страны, спасаясь от насилия, я ненавижу насилие. Я живу здесь семь лет, и Финляндия — моя вторая родина…

— Ты одалживал наркотики?

— У него не было денег, и он сказал, что скоро получит большую партию амфетамина и гашиша. Обещал все отдать… Он так уже один раз раньше делал…

— Хамида убили и на тебя покушались из-за наркотиков?

Лайя мгновение подумал.

— Я уверен, что все это из-за Таги… Он вечно боялся, что с ним что-нибудь случится. Говорил, что если сохранит на руках несколько хороших карт, то сможет остаться в живых. Но не раскрывал, о ком он говорит.

— Что он имел в виду под «хорошими картами»?

— Какую-то важную информацию.

— Он не рассказывал, какую именно?

— Нет, но однажды он поехал на переговоры с каким-то типом и попросил меня заснять эту встречу. Я сфотографировал их, когда они встречались в Кайсаниеми.

— Когда?

— Месяца два назад.

— Где фотография?

Лайя вытер слезы со щек.

— В квартире у Тайны.

— Но это все равно не объясняет, почему тебя пытались убить. Кто мог узнать о фотографии?

Лайя поднял голос, почти срываясь на крик:

— Не знаю, я пытаюсь это понять, но не знаю! Я никакой не мафиози, я обычный человек, если я и нарушил что-то, то совсем чуть-чуть.

— А что, если Таги рассказал кому-то о фотографии, а заодно и о тебе?

— Зачем это ему? Он ведь тоже боялся.

— Он тебе говорил, кого он боялся?

— Однажды мы баловались гашиком, и он говорил что-то такое, но я тогда решил, что это просто бред. Болтал, мол, кто-то считает себя очень умным, но он обведет вокруг пальца всех этих еврейских ублюдков. Сказал, что на хорошую приманку можно поймать по-настоящему крупную рыбу.

— Еврейские ублюдки?

— Ну вообще-то он использовал более грубое слово.

— «Моше маньяк»? — предположил я.

— Вы знаете арабский? — изумился Лайя. — Именно это он и сказал.

— Ты предполагаешь, что он торговал наркотой с евреями?

— Да, но я не уверен на сто процентов. Он все время так осторожничал, так осторожничал.

— А что его кузен Али, у которого была автомастерская? Он тоже был в этом деле?

Лайя кивнул:

— Думаю, Али давал деньги на закупку. Один раз я присутствовал, когда Таги забирал полкило гашиша из автомастерской… Я не знаю, откуда гашиш там взялся.

— У Таги нашли целую гору пластита и оружие. Таги или Али могли готовить теракт?

Лайя провел по глазам, как будто вытирая слезы, но продолжил со смехом:

— Таги? Он всегда говорил, что вопросы веры ему до лампочки, пусть все живут как хотят, лишь бы ему не мешали. Для хорошей жизни ему нужна была красивая женщина, новый «мерс» и уютный домик на берегу моря. Он мечтал о комфортной и беззаботной жизни. Али был такой же, ходил в мечеть молиться, но самым важным считал деньги. Такие люди террористами не бывают.

Квартира подружки Лайи находилась в Тиккуриле. [29] Тиккурила — городок недалеко от Хельсинки. Мы зашли, воспользовавшись ключами, полученными от Лайи. Фотография оказалась там, где и должна, в заклеенном скотчем конверте под хлебницей.

Снимок был сделан в парке Кайсаниеми летом. На заднем плане виднелась оранжерея ботанического сада. Двое мужчин стояли рядом друг с другом и беседовали. Один из них был Хамид. Узнать другого мне оказалось еще проще — Дан Каплан.

С нашей предыдущей встречи прошло уже более десяти лет, и вот теперь я натыкался на него на каждом шагу.

— Почему Хамид хотел запечатлеть встречу с Капланом? — недоуменно спросила Стенман.

— Я не знаю.

— Может быть, Каплан занимался наркоторговлей с Хамидом и тот полагал, что сможет при необходимости шантажировать его этим снимком.

Я, задумавшись, смотрел на фотографию.

— Лайя сказал, что снимок был сделан два месяца назад. У нас нет сведений, что он приезжал сюда в это время. Значит, он пересек границу по поддельным документам, — продолжила Стенман.

Я был готов поверить, что Дан уже не тот человек, каким уезжал из Финляндии, но я не мог представить его наркоторговцем. Мне удалось получить только два объяснения тому, почему он мог встречаться в Финляндии с наркодельцом вроде Таги Хамида, не повидавшись даже с родственниками или друзьями. Клейн рассказал, что Дан был вынужден уйти из армии из-за хищения оружия. Сам Дан сообщил примерно то же самое, только другими словами. Я не верил ни тому ни другому.

Окрестности автомастерской Али Хамида выглядели так же, как и раньше. Осень повзрослела на несколько дней, и деревья подсыпали листьев на крышу автодома. Скоро все завалит снегом, и Яппинен будет, как мышь, прокапывать себе тропинку.

Я постучал в дверь дома на колесах. Стенман стояла позади меня, как всегда изящно одетая. Вместо английской болоньевой куртки на ней было замшевое полупальто. Оно казалось теплым и дорогим, как и сама Стенман. На мой вкус, она выглядела уж слишком аристократично, но все-таки что-то в ней было.

Она мне нравилась.

Я сказал:

— Посмотри в окно.

За окном висела занавеска, но Стенман извернулась заглянуть с краю.

— Да, там кто-то есть.

Я постучал в дверь кулаком. Мои удары звучали скорее приказом, а не просьбой открыть дверь.

— Кто там, черт побери… в такое время…

«Таким временем» Яппинен назвал половину десятого утра — он явно принадлежал к категории сов.

Старик открыл дверь в нижем белье. Волосы взлохмачены, из жилища пахло нужником. Заметив Стенман, он покраснел.