Виктор Пронин - Банда

— Какую? — она в полумраке попыталась рассмотреть его лицо.

— Слушай, на тебе столько всего понадето, столько понапялено... Как ты только передвигаешься?

— Несчастный! Думаешь, на тебе меньше?! Да ты же весь в ремнях, в железных пуговицах, кнопках, молниях!

— Рокер потому что, — серьезно ответил Андрей. — Положено.

— Сейчас я покажу, что положено, а что не положено... Знаем мы вашего брата рокера, — и Света сосредоточенно принялась расстегивать на его рубашке одну пуговицу за другой. — Сам чего без дела лежишь? Видишь, не могу до своей молнии дотянуться...

— Слышишь, как дождь шумит?

— Это не дождь... Это ш-шепот хорош-шенькой, рыж-женькой девуш-шки, — прошептала Света на ухо Андрею.

"Мерседес” мягко вполз в распахнутые ворота и остановился посредине двора. Андрей с Махначом перебирали мотор, Феклисов, покряхтывая, зачищал жигулевское крыло перед покраской, Подгайцев, поглядывая на них из окна конторки, трепался по телефону, получая от этого какое-то больное наслаждение. Он полулежал на кушетке, закинув ногу на ногу, в руке дымилась сигаретка, говорил медленно, с придыханиями. Его узко поставленные глазки время от времени закрывались, словно бы от сладкой истомы, а когда он открывал их, то с преувеличенным вниманием рассматривал носок стоптанного туфля, пепел, готовый вот-вот сорваться с сигареты, телефонный диск, который давно бы не мешало протереть.

— Кончай трепаться, — сказал Заварзин, входя. Он взял у Подгайцева трубку и положил ее на рычаги.

— Что ты сделал?! — вскричал Подгайцев. — Важный разговор, не видишь!

— Важные разговоры не ведут лежа. Важные разговоры не могут продолжаться больше минуты. Важные разговоры нельзя вести, засыпая и просыпаясь. Заткнись, Михей. Я пять минут стоял за дверью и слушал твой маразм. Впрочем, иногда он мне напоминал оргазм.

— Я говорил с женщиной, Саша!

— Стонать по телефону — это извращение. В постели стонать надо, даже если тебе этого и не хочется. А по телефону с женщиной можно обсуждать только три вопроса — где, когда и сколько. Где ты ее оседлаешь, когда это произойдет и сколько она за это запросит.

— С женщиной о деньгах, Саша — это так пошло! — Подгайцев все еще обижался.

— Ты кретин, Михей! Разве я что-нибудь сказал о деньгах? Сколько — это количество алых роз, которые ты ей вручишь. Сколько бутылок шампанского вам понадобится на ночь. Сколько аметистов в ожерелье, которое ты для нее уже купил. Не спорь, Михей. Ты в этом слаб. В чем-то другом ты, возможно, сильнее, но здесь... Собирай своих охламонов, буду зарплату выдавать.

— Это другое дело! Так бы и сказал! — Подгайцев так шустро мотанулся по коридору, что его длинные волосы некоторое время развевались, не успевая упасть на плечи. — Орлы! — заорал Подгайцев во дворе. — Кончай работу! Начальство деньги выдавать будет!

Наскоро ополоснув руки, все собрались в конторке. Сам Заварзин светлым праздничным пятном возвышался за столом, который Подгайцев успел застелить старой газетой.

— Ну что, мастера... Славно поработали, славно заработали, — Заварзин вынул из бокового кармана пиджака новую пачку тысячерублевок, развернул ведомость, положил на нее шариковую ручку. — Начнем! Андрей, подходи! — Заварзин отсчитал пять бумажек, сдвинул их на край стола.

Андрей взял деньги и положил их в карман. Расписался. В ведомости стояло около десятка фамилий, хотя их всех вместе с Заварзиным и Подгайцевым было вдвое меньше.

— Что-то многовато нас здесь, — проговорил он удивленно.

— Так надо, — негромко ответил Заварзин.

— А я что... Я ничего. Тебе виднее. Мое дело маленькое, — он сделал над собой усилие и посмотрел Заварзину в глаза. До этого Андрей все отводил взгляд, не находя в себе сил взглянуть прямо, в упор. Ожидал наткнуться на злобу, ненависть, боялся, что не справится с собой, но нет, все обошлось. В глазах Заварзина он увидел лишь улыбчивое ожидание. Ну-ну, дескать, что ты еще скажешь, что там у тебя еще приготовлено. Андрей отошел за спины ребят и сел в углу, считая разговор исчерпанным. Но Заварзин, увидев непокорность, сомнения в его действиях, решил продолжить.

— Ты прав, Андрей, мне виднее. Прав и в том, что твое дело маленькое. И совать нос, куда не положено, просто не стоит. Себе же в убыток.

— Все понял.

— А что касается ведомости, которая тебя так взволновала, то тут придется просто смириться... Так надо. У нас есть снабженцы, транспортники, слесаря. Мы должны их поощрять, правильно? Кроме того, есть и мертвые души. Как и в любой другой бухгалтерии нашей необъятной родины. Ты знаешь, что такое мертвые души?

— Догадываюсь.

— Не надо догадываться, Андрюша. Или ты что-то знаешь твердо и до конца, или совершенно не знаешь. Нарушение этого святого правила тебя уже однажды подвело. Подвело?

— Похоже на то, — уклончиво ответил Андрей.

— Не похоже, Андрюша, а так и есть. А мертвые души — это несуществующие работники. Наличие их в ведомости позволяет руководству, в данном случае мне, утаивать от государства заработанные деньги и уберегать их от налогов.

Феклисов захохотал, звонко хлопнув себя по обильным ляжкам, Махнач, как всегда, смотрел на Заварзина серьезно и настороженно, Подгайцев хмыкнул, поерзав на табуретке, хотел что-то добавить, но промолчал.

— Ладно, проехали, — сказал Андрей.

— Нет, еще не проехали. Дело в том, Андрюша, что все мы слегка мертвые души. Да-да. Про нас нельзя сказать наверняка — живые мы или уже нет. До каких пор живые, с каких пор нет... Подумай как-нибудь над этим в нерабочее время. Вопросы есть?

— Нет и не будет.

— Вот теперь вижу, что ты все понял, — удовлетворенно кивнул Заварзин, но чувствовалось, что его задели последние слова Андрея. Покорности в них было больше, чем требовалось. А излишек был уже вызовом. — Ты вот деньги получил, а ребята еще нет... Дуй к “мерсу” и неси сюда все, что найдешь в багажнике, — Заварзин вынул из кармана пиджака связку ключей. — Вот этот от машины.

Андрей вышел, ощущая нервную дрожь. Свернув в коридор, он только там решился рассмотреть ключи. Единственное, о чем пожалел — не было под рукой пластилина, чтобы сделать оттиск. Он медленно брел по коридору, оглядываясь по сторонам не подвернется ничего, не окажется ли рядом хотя бы банка с солидолом. Хотел было пробежать в гараж, но в этот момент из распахнутого окна раздался голос Заварзина:

— Быстрей, Андрюха! Мы тебя ждем! И ему ничего не оставалось, как направиться к машине. Открыв багажник, он увидел две большие дорожные сумки. Вынул одну, вторую, захлопнул багажник и, оставив ключи в замке, понес сумки в контору. Но едва вошел, Заварзин протянул руку.

— Давай, — сказал он.

— Что?

— Ключи.