Фред Варгас - Игра Нептуна

Адамберг вяло пожал плечами:

— Тем хуже, Данглар. Если не хотите помочь, я все сделаю сам. Мне нужно увидеть его, поговорить.

— А как? — сквозь зубы спросил Данглар. — Столы будете вертеть?

— Какие столы?

Капитан прочел в глазах комиссара изумление.

— Но он же умер! — крикнул Данглар. — Умер! Как вы собираетесь встретиться?

Адамберг замер. Краски уходили с его лица, как уходит свет после захода солнца.

— Умер? — тихо повторил он. — Вам это точно известно?

— Черт возьми, да вы же сами мне сказали! Заявили, что потеряли брата. Что он покончил жизнь самоубийством после того дела.

Адамберг бессильно откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул:

— Я чуть не сдох, старина, думал, у вас появилась достоверная информация. Да, я потерял своего брата больше тридцати лет назад. Он уехал, и я его больше не видел. Но он жив. И я должен с ним встретиться. Мы будем вертеть не столы, Данглар, а жесткие диски. Вы начнете искать его через сеть — в Мексике, США, на Кубе, в любом другом месте. Он должен был переезжать, менять города, профессии — по крайней мере, вначале.

Комиссар водил пальцем по столу, как будто рисовал маршрут брата-бродяги. Справившись с нервами, он продолжил:

— Двадцать пять лет назад он был мелким торговцем в штате Чихуахуа, недалеко от границы с США. Торговал кофе, посудой, бельем, мескалем, щетками. Продавал портреты, которые рисовал на площадях. Он великолепно рисовал.

— Мне искренне жаль, комиссар, — сказал Данглар. — Я все не так понял. Но вы говорили о нем как о покойнике.

— Он действительно исчез.

— У вас нет более точных и свежих данных?

— Мы с матерью стараемся не говорить об этом. Но четыре года назад я нашел в деревне открытку из Пуэрто-Рико. Он писал, что обнимает ее. Такова последняя информация.

Данглар что-то записал.

— Его полное имя? — спросил он.

— Рафаэль Феликс Франк Адамберг.

— Дата его рождения, место, родители, где учился, чем интересовался?

Адамберг сообщил всю необходимую информацию.

— Вы сделаете это, Данглар? Будете его искать?

— Да, — буркнул Данглар, злясь на себя за то, что до времени похоронил Рафаэля. — По крайней мере, постараюсь. Но не забывайте, как много накопилось работы.

— Мое дело тоже стало срочным. Река прорвала плотину.

— Оно не единственное, — пробормотал капитан. — Кроме того, сегодня суббота.

Комиссар нашел Ретанкур, которая по своей обычной методе — кулаком — чинила сломавшийся ксерокс. Он сообщил ей о новом поручении и назвал номер рейса. Приказ Брезийона удивил ее. Она распустила короткий хвостик и автоматическим движением поправила прическу. Способ потянуть время, подумать. Значит, и ее можно застать врасплох.

— Не понимаю, — наконец признала она. — Что происходит?

— Я ничего не знаю, Ретанкур, но мы снова летим в Квебек. Им зачем-то понадобились мои глаза. Мне очень жаль, что окружной комиссар поручил вам эту миссию. Защищать меня, — уточнил он.

Адамберг и его белокурая подчиненная-валькирия стояли в зале отлета за полчаса до посадки, и тут в зал в сопровождении двух аэропортовских охранников вошел Данглар. У капитана было усталое лицо, он запыхался. Он бежал. Адамберг никогда бы не поверил, что доживет до такого.

— Эти ребята чуть с ума меня не свели. — Данглар кивнул на охранников. — Не хотели пропускать. Держите. — Он протянул Адамбергу конверт. — И удачи.

Адамберг не успел даже сказать «спасибо» — охранники увели капитана в зал ожидания. Он опустил глаза на коричневый конверт.

— Вы не откроете? — спросила Ретанкур. — Похоже, это срочно.

— Срочно. Но я не решаюсь.

Он вскрыл конверт дрожащим пальцем. Данглар записал ему адрес в Детройте и профессию — шофер такси, присовокупив распечатанную фотографию из сайта рисовальщиков. Адамберг смотрел на лицо, которое в последний раз видел тридцать лет назад.

— Это вы? — спросила Ретанкур.

— Мой брат, — тихо ответил Адамберг.

Они все еще были похожи. Адрес, профессия, снимок. Данглар был гением розыска пропавших, но даже ему наверняка пришлось пахать как проклятому, чтобы добиться результата меньше чем за семь часов. Комиссар с содроганием закрыл конверт.

Портленс и Филипп-Огюст выказали протокольную теплоту при встрече в аэропорту Монреаля, но у Адамберга сразу возникло ощущение, что он арестован. По французскому времени час был поздний, но их повезли в морг Оттавы. Адамберг попытался вытянуть информацию из бывших товарищей по команде, но они вели себя уклончиво, отделываясь общими фразами. Им приказали молчать, не стоит и пытаться их разговорить. Адамберг дал понять Ретанкур, что отступается, и решил поспать. В Оттаву они приехали в два часа ночи.

Суперинтендант был сама радушность — он тряс им руки, поблагодарил Адамберга за согласие приехать.

— У меня не было выбора, — ответил Адамберг. — Мы совершенно измотаны. Орель, твой труп не может подождать до завтра?

— Сожалею, но семья хочет поскорее забрать тело. Потом вас отвезут в гостиницу. Чем раньше ты его увидишь, тем лучше.

Адамберг видел, что суперинтендант прячет глаза. Он врал. Лалиберте решил воспользоваться его усталостью? На этот старый полицейский крючок Адамберг иногда сам ловил подозреваемых, но никогда — коллег.

— Тогда дай нам кофе, — попросил он. — И покрепче.

Адамберг и Ретанкур с большими стаканами кофе в руках проследовали за суперинтендантом к холодильной камере. У двери дремал дежурный врач.

— Не задерживай нас, Рейнальд, — приказал Лалиберте врачу, — они устали.

Рейнальд начал отворачивать синюю простыню, закрывавшую тело, начиная с ног.

— Стоп! — рявкнул Лалиберте, когда обнажились плечи. — Достаточно. Взгляни, Адамберг.

Адамберг склонился к телу молоденькой женщины и прищурился.

— Черт, — выдохнул он.

— Удивлен? — хищно оскалившись, спросил Лалиберте.

Адамберг перенесся мыслями в морг в пригороде Страсбурга, к телу Элизабет Винд. Молодой покойнице нанесли три раны в живот, в линию. Здесь, за десять тысяч километров от охотничьей территории Трезубца.

— Дай мне деревянную линейку, Орель, — шепотом попросил комиссар и протянул руку, — и гибкую рулетку. С градацией в сантиметрах.

Удивленный Лалиберте перестал улыбаться и отправил врача за инструментами. Адамберг молча произвел измерения, трижды, как делал это три недели назад в Шильтигеме.

— Семнадцать и две десятых сантиметра в длину, восемь миллиметров в высоту, — бормотал он, записывая цифры в блокнот.

Он еще раз проверил расположение ран, находящихся на абсолютно прямой линии.

«Семнадцать и две десятых сантиметра, — повторил он про себя. — На три миллиметра больше длины поперечной перекладины вил. И все же…»