Фред Варгас - Игра Нептуна

— Полицейские припарковались в двадцати метрах позади нас, — заметила Ретанкур. — Умники. Что они себе воображают? Думают, мы не знаем, что они едут за нами от Гатино?

Адамберг сидел, наклонившись вперед, скрестив руки на животе.

— Идите один, комиссар. Я пока перехвачу что-нибудь в кафе.

— Я не могу, — тихо произнес Адамберг. — Да и зачем? Я ведь теперь тоже в бегах.

— Вот именно. Он больше не будет один, и вы тоже. Давайте, комиссар.

— Вы не понимаете, Ретанкур. Я не могу. У меня ноги похолодели и задеревенели, меня как будто приковали к земле двумя чугунными гирями.

— Можно? — спросила лейтенант и прикоснулась четырьмя пальцами к спине между лопатками.

Адамберг кивнул. Через десять минут ему показалось, что по ногам потекло теплое масло, возвращая им способность двигаться.

— Вы это самое проделали с Дангларом в самолете?

— Нет, не совсем. Данглар просто боялся умереть.

— А я?

— А вы боитесь жить.

Адамберг покачал головой и вышел из машины. Ретанкур была уже в дверях кафе, когда он остановил ее.

— Он там. За тем столом. Я уверен.

Лейтенант бросила взгляд на сидевшего к ним спиной человека. Адамберг сильно сжал ей руку.

— Идите один, — сказала она. — Я вернусь в машину. Позовите, когда решите, что я могу к вам присоединиться. Я хочу его увидеть.

— Рафаэля?

— Да, Рафаэля.

Адамберг толкнул стеклянную дверь. Он подошел к брату и положил руки ему на плечи. Тот не испугался, не вздрогнул, глядя на эти загорелые ладони.

— Ты нашел меня? — спросил он, не двигаясь.

— Да.

— Ты правильно поступил.

Сидя в машине на другой стороне узкой улочки, Ретанкур увидела, как Рафаэль встал и братья обнялись. Она вынула из сумки маленький бинокль и сфокусировала его на лице Рафаэля Адамберга, прижавшегося лбом ко лбу брата. Та же фигура, то же лицо. Оба были хороши, но красота Адамберга выныривала из неправильных черт лица, как чудо, а красота его брата была чеканной, как на медали. Они напоминали близнецов, только один был зачат в хаосе, а другой — в гармонии. Ретанкур перевела взгляд на Адамберга и тут же резко опустила бинокль, почувствовав, что осмелилась зайти слишком далеко, ей вдруг показалось, что она ворует чужие чувства.

Они сели, не в силах разомкнуть рук, Ретанкур вздрогнула, убрала бинокль и закрыла глаза.

Через три часа Адамберг постучал в стекло машины. Рафаэль накормил их и устроил на диване с кофе. Ретанкур заметила, что братья стараются не отходить друг от друга дальше, чем на полметра.

— Жана-Батиста осудят? Вы уверены? — спросил Рафаэль.

— Уверена, — подтвердила Ретанкур. — Он должен бежать.

— Бежать, имея на хвосте десяток полицейских, — добавил Адамберг.

— И тем не менее это возможно, — сказала Ретанкур.

— Что вы предлагаете, Виолетта? — спросил Рафаэль.

Рафаэль заявил, что он не полицейский и не военный и не станет обращаться к Ретанкур по фамилии.

— Сегодня вечером мы возвращаемся в Гатино, — объяснила она. — Часов в семь утра войдем в гостиницу «Бребеф», спокойно, у них на глазах. Вы, Рафаэль, выедете через три с половиной часа после нас. Это возможно?

Рафаэль кивнул.

— Приедете в гостиницу где-то в десять тридцать. Кого увидят полицейские? Клиента, до которого им нет дела, они ищут не его. В это время много постояльцев приезжает и уезжает. Двое копов, которые следят за нами сегодня, завтра сменятся. Никто из тех, кто заступит завтра, вас не опознает. Вы снимете номер под своей фамилией.

— Договорились.

— У вас есть костюмы? Деловые костюмы, которые носят с рубашкой и галстуком?

— У меня их три. Два серых и синий.

— Прекрасно. Приезжайте в одном, другой берите с собой. Два пальто и два галстука.

— Ретанкур, вы не впутаете моего брата в неприятности? — прервал ее Адамберг.

— Его — нет. Полицейских из Гатино — да. Вы, комиссар, как только мы приедем, устроите бардак в номере, как будто сбежали второпях. От ваших вещей мы избавимся. Очень удачно, что у вас их мало.

— Разрежем все на лоскутки и съедим?

— Выбросим в металлический бак с крышкой, он стоит на этаже.

— Выбрасываем все? Тряпки, книги, бритву?

— Все, в том числе табельное оружие. Расстаемся с вещами и спасаем вашу шкуру. Сохраните себе только бумажник и ключи.

— Сумка в бак не влезет.

— Оставим ее в стенном шкафу в моем номере, пустую, пусть думают, что она моя. У женщин всегда много барахла.

— Я могу сохранить часы?

— Да.

Братья не сводили с нее глаз, один смотрел рассеянно, глаза другого блестели. Рафаэль Адамберг был наделен той же мягкой грацией, что и брат, но двигался энергичнее и реагировал быстрее.

— Полицейские ждут нас в ККЖ к девяти, — продолжила Ретанкур, переводя взгляд с одного брата на другого. — Думаю, Лалиберте выдержит минут двадцать, не больше, а потом начнет звонить комиссару в гостиницу. Ему не ответят, и он поднимет тревогу. Парни бросятся в номер — он пуст, подозреваемый исчез. Нужно создать впечатление, что он уже уехал, проскользнул у них между пальцами. В девять двадцать пять они кинутся ко мне — вдруг я вас спрятала.

— Но где, Ретанкур? — с тревогой спросил Адамберг.

Она подняла руку.

— Квебекцы — люди стыдливые и сдержанные, — сказала она. — Никаких вам голых баб на обложках или нудистских пляжей на озерах. На этом мы и сыграем. А посему, — она повернулась к Адамбергу, — нам с вами придется стыдливость временно отбросить. На чистоплюйство у нас времени нет. Помните, ставка — ваша голова.

— Я помню.

— Когда полицейские войдут, я буду в ванной, и не просто в ванной, а в ванне, и дверь будет открыта. Другого способа у нас нет.

— А Жан-Батист? — спросил Рафаэль.

— Он спрячется за дверью. Увидев меня, полицейские ретируются в комнату. Я начну орать, буду оскорблять их за хамское поведение. Они станут извиняться, начнут что-то лепетать, объясняя, что ищут комиссара. Я заявлю, что ничего не знаю, что он приказал мне оставаться в гостинице. Они захотят обыскать помещение. Прекрасно, но я должна хотя бы одеться. Они отступят на середину комнаты, чтобы я могла выйти и закрыть дверь ванной. Пока все ясно?

— Да, — сказал Рафаэль.

— Я надеваю халат, очень длинный, до пола. Рафаэль, купите его здесь, я скажу вам размер.

— Какого цвета? — спросил Рафаэль.

Его предупредительность малость притушила тактический пыл Ретанкур.

— Если можно, светло-желтый.

— Светло-желтый, — кивнул Рафаэль. — Что дальше?

— Мы в ванной, комиссар и я, дверь закрыта. Полицейские в комнате. Представляете диспозицию, комиссар?

— На этом самом месте я перестаю понимать что бы то ни было. В этих ванных есть зеркальный шкафчик и встроенный шкаф, больше ничего. Куда вы хотите меня спрятать? В пенную ванну?