Альберт Баантьер - Убийство в купе экспресса

Де Кок медленно покачал головой.

— Да нет, — сказал он. — Напротив, Жан де Турне, судя по всему, очень разумный человек. Я все время задаю себе вопрос: для чего он вторично явился к нам в управление?

Фледдер молчал, уставившись в одну точку.

— В результате всего этого я понял только одно: Жан де Турне знает о существовании Луизы де Колиньи.

— Когда я сопоставил все, что мне было известно до настоящего времени об обоих убийствах и угрозах по телефону Луизе де Колиньи, мне тоже многое показалось странным. Мы в своем расследовании не заметили эту связь. Я спросил Жана де Турне, откуда он знает Луизу де Колиньи, он удивленно посмотрел на меня и сказал: «Вы невнимательно слушали меня… я же рассказал вам о любовной истории моей дочери».

— И тем самым он заткнул вам рот!

Де Кок беспомощно развел руками.

— Нет, этот ответ совсем не удовлетворил меня, — сказал он, — ведь я не поверил в эту любовную историю. Но я не счел возможным расспрашивать его дальше.

— Вы считаете, что Жан де Турне узнал о ее существовании при каких-то иных обстоятельствах?

Де Кок потер свой широкий подбородок.

— Предполагаю, что для этого у меня нет никаких фактов. Очень странно: сегодня в Академической больнице Луиза де Колиньи на мой вопрос, знает ли она Сюзетту де Турне, ответила: «Нет, нет, я ее не знаю. Хотя я где-то слышала это имя». Это соответствует тому, что сказал Поль, он ведь заявил, что узнал имя Сюзетты де Турне со страниц репортажа из полицейского управления. Возможно, что и Луиза прочла этот репортаж, где упоминалось имя Сюзетты де Турне.

Фледдер поморщился.

— Все это дурно пахнет!

— Ты прав, Дик, — согласился де Кок, — это дурно пахнет. Вопрос только в том… откуда исходит этот запах. У меня такое чувство, что пройдет немало времени, пока мы отыщем медвежью берлогу.

Они помолчали, углубившись в свои мысли. Несмотря на то, что приближался самый длинный день в году, за окном было уже совсем темно.

Уличный шум проникал через полуоткрытые рамы. Узкая Вармусстраат была полна народа. Пьяный амстердамец пел с иорданским [1] Иордан — район в Амстердаме, жители которого имеют свой акцент. — Прим. перев. акцентом печальную песню о любви и смерти. Где-то тявкала собака, молодая проститутка пронзительным голосом сыпала проклятия на голову скупого клиента.

Фледдер повернулся к де Коку.

— Жан де Турне, — сказал он, — пребывает, как он говорит, в твердом убеждении, что Луиза де Колиньи ответственна за смерть его дочери Сюзетты.

— И что же?

— Жан де Турне, как мы установили, является владельцем светло-голубого «мерседеса».

Де Кок улыбнулся.

— И что из этого следует?

— Вы напрямую обвинили его в попытке убийства в Утрехте?

— Да, я это сделал.

Фледдер вскинул вверх руки.

— И что он вам на это сказал?

Де Кок потер мизинцем переносицу. Этот жест означал, что он готовит какой-то сюрприз.

— У Жана де Турне, — сказал он улыбаясь, — твердое алиби. Есть человек, который может засвидетельствовать, что вчера вечером после визита в наше управление он не покидал своей квартиры на Бетховенстраат.

— Кто этот человек?

На лице старого инспектора мелькнула лукавая улыбка.

— Рихард Бернард… отец убитой Стеллы.

На следующее утро, как всегда, с получасовым опозданием де Кок вошел в комнату следователей. Он весело расхохотался, когда по обыкновению кинул шляпу на вешалку и не попал на крючок. Он снял старый плащ, поднял шляпу и проследовал к своему столу.

Фледдер выглянул из-за пишущей машинки.

— У вас предстоит горячий денек!

Старый инспектор недоуменно посмотрел на него.

— Ты о чем?

Фледдер ничего не ответил и только указал рукой куда-то впереди себя.

— Вам нужно явиться к комиссару Бейтендаму. Он полчаса назад вызывал вас. — Фледдер скорчил гримасу. — На вашем месте я бы оделся потеплее, лицо у комиссара было как у крокодила…

Де Кок равнодушно пожал плечами.

— Я плохо спал эту ночь.

Фледдер чуть-чуть отодвинул от себя пишущую машинку.

— Не знаю, что там стряслось, но мне показалось, комиссар чем-то недоволен. Он сказал: «Вся эта возня за моей спиной»…

Де Кок нахмурил брови.

— Возня за его спиной? — удивился инспектор.

— Да, так он выразился.

Де Кок с напряженным лицом пошел к двери.

Выскочив из-за стола, Фледдер догнал его:

— Обещайте мне только одно…

Де Кок обернулся на ходу.

— Что именно?

Молодой следователь положил руку на плечо своего учителя.

— Постарайтесь быть корректным.

Комиссар Бейтендам выпрямился и оперся руками о стол. Его длинное узкое лицо казалось озабоченным.

— Я не приглашаю тебя садиться, де Кок, — торжественно произнес он. — Ты делаешь все, что считаешь нужным. — Он выразительно кашлянул. — Но есть три пункта, по поводу которых я должен сделать свои замечания.

Де Кок слабо улыбнулся.

— Три, комиссар, это много… для простого инспектора… да к тому же за один день.

Комиссар Бейтендам стиснул руки так, что побелели косточки, на его впалых щеках проступили красные пятна.

— Уволь меня от своих глупых шуток! — жестко сказал он. — Сейчас они совершенно неуместны. Я же ведь хочу поговорить с тобой о деле Фледдера.

Де Кок вскинул на него глаза.

— Первый раз слышу, что существует какое-то дело Фледдера, — сказал он.

— Я представил этого молодого человека на повышение, но он, к моему великому сожалению, отказался от должности и я не могу отделаться от мысли, что сделал он это по твоему наущению.

Он помолчал несколько секунд. Его ноздри гневно раздувались.

Де Кок с трудом подавил нараставшую в нем потребность огрызнуться.

— Это было самостоятельное решение Фледдера, — тихим голосом сказал он. — Его смутили возможные последствия этого повышения.

— Какие последствия?

— Это ведь значило бы, что он больше не будет работать со мной. Он согласился бы на повышение, если бы вы позволили ему продолжать работать со мной. — И инспектор одарил начальника одной из своих кротчайших улыбок. — Может быть, вы на этот раз сделаете для него исключение?

К удивлению де Кока, комиссар Бейтендам не отмел с ходу его просьбу и погрузился в какие-то размышления.

— Я должен это как следует взвесить, — сказал он наконец и поспешил переменить тему.

— Вчера вечером ко мне обратился отец погибшей Сюзетты — Жан де Турне, человек в нашем городе известный. Господин де Турне очень недоволен тобой, он считает, что ты недостаточно серьезно отнесся к тому, что он рассказал. Когда он поведал тебе о любовной истории его дочери, которая по-видимому явилась причиной убийства, ты ответил ему… — Комиссар заглянул в листок, лежащий на столе. — «Если бы все подобные истории кончались убийством, у нас стало бы вдовое больше кладбищ и крематориев». — Комиссар бросил быстрый взгляд на де Кока. — Я нахожу подобное замечание неуместным, де Кок.