Александр Шкляревский - Секретное следствие

— Пожалуй.

Но рассказ Атоманиченкова отличался такими длиннотами и хвастливостями, вовсе неинтересными вставками о собственных его любовных похождениях с разными Констанциями, Жозефинами, Рахилями и Юдифями, что я нахожу лучшим передать его собственными словами; кстати, расскажу также кратко биографию Атоманиченкова в связи с биографией Кебмезаха.

Атоманиченков представлял собою тип забубенного офицера старого времени, рельефно охарактеризованного многими из наших писателей. Если б исключить из его характера ухарство, он был бы очень добрый малый. По окончании курса в кадетском корпусе, двадцати лет, Атоманиченков был выпущен прапорщиком в армию, но вскоре, за дерзости против полкового командира, был разжалован в солдаты и сослан в один из армейских полков, расположенных на стоянке в Царстве Польском. Здесь, в имении одного богатого графа Слоницкого, он встретил в первый раз Кебмезаха, воспитывавшегося в то время в гимназии, и ему удалось узнать первые подробности его биографии. Кебмезах был еврейский мальчик, не помнящий своих родителей, которого взяла к себе на воспитание небогатая еврейка, содержательница корчмы в этом же имении графа Слоницкого. Девяти лет Гершка, впоследствии Кебмезах, за какой-то проступок был изгнан еврейкою и нищенствовал по имению. Граф Слоницкий заметил его и, из сострадания к несчастному положению мальчика, в жалком рубище, болезненного и с злокачественными струпьями на лице, принял его во двор, поручил врачу озаботиться о его болезни и перемене костюма, а по выздоровлении — поместил в местную школу, где он учился сначала тупо, но потом стал оказывать успехи. Четырнадцати лет Гершка задумал принять католицизм и пригласил своего благодетеля быть крестным отцом. Это обстоятельство поставило графа Слоницкого в некоторые обязательные отношения к дальнейшей судьбе Гершки. Граф внес на его имя тысячу рублей в банк, с тем чтобы Кебмезах получил их при достижении совершеннолетия, и перевел его воспитываться в губернскую гимназию. Кебмезах проучился в ней пять лет, ежегодно был переводим в высшие классы, но мошеннические проделки, усвоенные им с детства, спекуляции и доносы на товарищей довели его до исключения из заведения за дурную нравственность. Кебмезах никак не ожидал над собою такой грозы, и, может быть, проделки его прошли бы благополучно, если бы он пользовался сколько-нибудь расположением товарищей, но те так были вооружены против него, что употребили всевозможные усилия, чтобы удалить из своей среды ненавистного им врага, и составили самый подробный реестр всех подвигов Кебмезаха, который и представили гимназическому начальству. Граф Слоницкий принял исключенного гимназиста весьма сухо, но, по просьбе его и клятвенным обещаниям исправиться, не мог отказать ему как в денежной помощи, так и в протекции. Он поместил его на государственную службу, несмотря на то что Кебмезах не имел на это прав, ни по происхождению, ни по воспитанию. Служебная карьера Кебмезаха была очень счастлива: через четыре года он успел уже получить за отличие первый классный чин, так страстно ожидаемый им, и выгодное место при пограничной таможне. Между тем в промежуток этого времени и Атоманиченков выслужился и тоже получил при отставке чин, а вместе с ним и несколько тысяч денег от своих богатых родственников или за продажу своего имения. В одном местечке старые знакомые, Кебмезах и Атоманиченков, встретились; последний был старше первого на несколько лет; они узнали друг друга и возобновили прежнее знакомство. Кебмезах, будучи еще гимназистом, во время приезда своего на каникулы был не прочь от вина и от сотоварищества разжалованному поручику во всех его любовных похождениях, поэтому между ними еще тогда установились приятельские отношения; теперь они еще усилились. Атоманиченков собирался ехать за границу. Кебмезах просил его подождать, и в один день, неожиданно для всех сослуживцев, он подал в отставку, вынул из банка положенные на его имя графом Слоницким деньги и уехал с Атоманиченковым в Берлин. Вслед за его отъездом по таможне открылись разные злоупотребления, и говорили, что если бы Кебмезах не бросил службу и не уехал, то ему было бы очень плохо. Впрочем, дело это было потушено по ходатайству Слоницкого и отчасти за отсутствием главного виновника. За границею два приятеля вели очень шумную жизнь, и Атоманиченкову пришлось бы не раз сложить свою буйную голову, если бы его не спасало благоразумие Кебмезаха. В игорных домах, посещавшихся друзьями, счастие на рулетке необыкновенно благоприятствовало Кебмезаху, тогда как Атоманиченков быстро спустил все. У Кебмезаха составилось порядочное состояние, быстро увеличившееся различными спекуляциями. Кебмезах свел обширные знакомства, безденежного же друга своего, Атоманиченкова, Кебмезах держал в почтительном отдалении, не отказывая ему, впрочем, от квартиры и давая деньги на мелкие кутежи и удовольствия. Но Германия не могла вполне удовлетворить пылкого авантюриста. Кебмезах открылся Атоманиченкову, что с самых юношеских лет более всех государств Европы его манит к себе своим богатством Англия, в которой он жаждал приобресть груды золота. Поэтому, заручившись в Германии деньгами и рекомендацией, Кебмезах отправился в Лондон, взяв с собою и Атоманиченкова. Но здесь всегда благосклонная к Кебмезаху фортуна обратилась к нему спиной. Кебмезаха решительно не заметили, все его предприятия не удавались. Однако Кебмезах упорно верил в свою звезду и в перемену ветра и, не обращая внимания на уговоры своего товарища, не оставлял туманного Альбиона при всех своих неудачах… Желания его сосредоточивались на планах достать богатство путем для него новым — сразу, чтобы сразу же и явиться в обществе при прежней обстановке, и для достижения этого он готов был перенести всевозможные бедствия, труды и лишения… Результатом всех соображений Кебмезаха было: поискать счастия еще в других частях света… И вот, в одно утро Кебмезах вступил матросом на корабль, отправлявшийся в Америку, в Гвиану… Что было с ним во время этого путешествия и пребывания его в Америке, осталось неизвестным, так как Кебмезах ничего не передавал об этом Атоманиченкову и старался избегать разговоров об этом предмете, но, во всяком случае, вероятно, желание Кебмезаха приобрести богатство не увенчалось успехом: Атоманиченков видел его по прибытии в Лондон — в довольно жалком виде. Однако по прошествии некоторого времени Кебмезах явился к нему прилично одетым и предложил ему ехать с ним на материк; такое предложение и было принято Атоманиченковым, которому страшно надоела Англия. В Германии Кебмезах вновь предался прежним занятиям в игорных домах, но уже без прежней удачи. Тогда Кебмезах решился ехать в Россию, куда он и прибыл с Атоманиченковым в свите одной оперной актрисы, познакомившейся с ним в Вене. В салонах этой актрисы в Петербурге Кебмезах выдавал себя за богатого иностранца, свел знакомство с посещавшею ее аристократическою молодежью и завел у себя карточную игру. Сначала на него смотрели недоверчиво, но потом, при его обязательном послащении, маклерских, денежных и других подобных услугах, к нему привыкли, и Кебмезах, постепенно, среди этого общества приобрел право гражданства. В это же время он нашел себе веского покровителя в лице подагрического старика, графа Пыжова, занимавшего видное место в администрации. Граф посещал знакомую Кебмезаха — венскую артистку и был очень неравнодушен к ее прелестям; кроме того, изучая графа, Кебмезах подметил в нем затаенную страсть к игре и скупость к деньгам. Воспользовавшись слабостями графа и вступив при этом в сделку со своею приятельницею, Кебмезах поставил графа Пыжова в такие к себе отношения, что тот не мог отказать ему ни в какой просьбе… Кебмезах был принят на службу и обеспечил себя, что документы его будут в секрете от посторонних.