Николай Леонов - Ультиматум Гурова (сборник)

Гуров смотрел прямо в глаза Конышеву, который оторопел от услышанного, и лицо его стало совсем растерянным.

– Я… Я н-не знаю, – заикаясь, проговорил Виктор Станиславович. – Наверное, по старой дружбе? Этот глупец наивно полагал, что моя дочь сохранила к нему дружеские чувства и их приятельские отношения возобновятся после его возвращения? Я вас уверяю, что он мог так думать исключительно в силу своего крайне низкого интеллектуального уровня! Уверен, что Маргарита сразу же поставила его на место и дала понять, что между ними не может быть ничего общего!

С каждой фразой голос Конышева взвивался все выше и выше, а сам он становился все более раздраженным и взволнованным. Лев слушал его, поглядывая снисходительно и в то же время с сочувствием. Наконец Конышев выдохся, и он, воспользовавшись паузой, сказал:

– Удивительно. Вы, взрослый, умудренный опытом человек, имеющий по работе постоянные контакты с людьми и, по идее, знающий их, вдруг становитесь таким наивным! Неужели вы сами верите в то, что все было именно так?

Конышев, только что исторгнув целый ряд гневных тирад, теперь молча смотрел на Гурова.

– Воронову вовсе не нужны никакие приятельские отношения с вашей дочерью, – проговорил тот, пряча досаду. – Ему нужно было только одно – деньги. Именно с этим он и обратился к Маргарите. А она не могла разговаривать с ним так, как вы тут нафантазировали, потому что элементарно боялась этого человека. Он ее не на дискотеку пригласил и не вспомнить молодость по-соседски…

– Этот… Этот негодяй требовал у Маргариты денег? – задохнулся Конышев.

– Виктор Станиславович, ну хватит бросаться пафосными фразами – ей-богу, утомило уже, – поморщился Лев. – Можно сколь угодно разглагольствовать о безусловной любви к своему дитятке и ностальгически вспоминать сентиментальные картинки из его детства, только не нужно забывать, что дитятко давно выросло. Кстати, заметьте, что Воронов – тоже чей-то сын и когда-то был маленьким. Однако же это обстоятельство почему-то не вызывает у вас умиления… И у меня тоже. Да, Воронов требовал денег от Маргариты, и она согласилась их ему дать. А потом стала мучительно изыскивать способ с ним расплатиться. Кроме того, ей нужны были деньги на лечение Анатолия Емельяненко, которого она любила и собиралась за него замуж. Не нужно сейчас выпучивать глаза и восклицать: «Этого не может быть!» Может и было, – жестко говорил Гуров. – Да, ваша дочь была влюблена в наркомана и хотела связать с ним жизнь. Но без наркотиков.

Конышев пытался переварить услышанное. В душе, возможно, он и понимал, что Гуров говорит правду, но, отказываясь ее принимать, воскликнул:

– А откуда вам вообще все это известно? И про звонки, и про встречи, и про… планы Маргариты?

– Ну, кое о чем я догадался сам, сопоставив факты, кое-что дополнил Емельяненко.

– И вы ему верите? – скривился Конышев.

– Верю, потому что сам так думаю и потому что это подтверждают факты. Звонок от Воронова в телефоне Маргариты. Звонок с его же номера зафиксирован у Емельяненко. Вы вообще понимаете, к чему я веду?

Конышев уже ничего не понимал. Он просто смотрел на полковника и хлопал глазами.

– Вашей дочери нужны были деньги. И она сделала слепок с ваших ключей от сейфа, который передала Надежде Кругловой – точнее, той, кто выступал под этим именем. Вот так ваша дочь в сговоре с сообщницей «опустила» вашу фирму. И этот факт не вызывает у меня сомнений.

Новое откровение о собственной дочери почему-то уже не заставило Виктора Станиславовича схватиться за сердце. Кажется, где-то в глубине души он уже признал факт, что совершенно не знал собственную дочь. И сейчас, медленно проводя рукой по щеке, он произнес:

– Но среди знакомых моей дочери никогда не было Нади Кругловой – я имею в виду, девушки, внешне похожей на ту, что работала у меня.

Гуров развел руками, давая понять, что это обстоятельство еще предстоит выяснить. Конышев посидел молча, потом вскинул на Гурова взгляд и тихо спросил:

– И где же… деньги?

– Этого я пока не знаю. Как и того, кто убил вашу дочь. Звонок Воронова, а также рассказ Емельяненко заставляют меня подумать о версии, что это связано с ним.

– Воронов убил мою дочь? – прошептал Конышев. – Сейчас, четыре года спустя?

– Само по себе это не слишком удивительно. Но это пока только версия. Хотя она многое объясняет – например, почему при Маргарите не было найдено денег, украденных из вашей конторы. Их забрал Воронов, убив ее. А следом пришел Емельяненко и застал вашу дочь уже мертвой…

– То есть… Вы уже точно это знаете? – медленно спросил Конышев, утирая лоб.

– Я же говорю, что это пока версия, но я обязательно узнаю. Просто думаю, кто мог бы мне в этом помочь. Я держал в уме два варианта – вас и Емельяненко. Но теперь, побеседовав с вами, делаю ставку все же на него.

– Но почему? – воскликнул Конышев. – Кто, как не я, отец, потерявший дочь, могу помочь найти ее убийцу?

– Вот именно, что вы, как убитый горем отец, можете не совладать со своими эмоциями, – возразил Гуров. – Они и так у вас через край. Не стоит брать вас на это дело, успокойтесь. У меня к вам еще только один вопрос, и я пойду.

Однако Гуров не успел задать свой вопрос: раздался звонок в домофон. Конышев пошел к двери, бормоча про себя с радостью: «Ох, ну вот, наверное, и Антон!»

Гуров на всякий случай прошел в прихожую. Конышев открыл дверь и дождался, когда приедет лифт. Наконец створки его раздвинулись и оттуда вышел молодой мужчина лет двадцать восьми, одетый в стильную куртку, под которой виднелся хороший костюм. В правой руке мужчина держал небольшой чемоданчик, взгляд его был взволнованным.

– Дядя! – шагнул он навстречу Конышеву. – Вот и я!

– Антон… – Конышев, преодолев секундное замешательство, также шагнул навстречу и обнял племянника, оставшегося единственным ему близким человеком. – Антон, господи! – отступив на шаг, заметил он. – Как же ты изменился! Возмужал, выглядишь отлично… Вот что значит человек с положением! Сколько же мы с тобой не виделись?

– Почти пять лет, дядя, – напомнил Антон. – Вот, приехал по твоему звонку…

– Да, да, – мгновенно опечалился Конышев. – Так бы и не встретились, если бы не это… горе. Ах какое горе, Антон, ты не представляешь!

– Представляю, дядя, – посерьезнел Антон. – Сам в шоке был, потому и прилетел сразу. Хорошо, билет удалось взять без проблем. Прямо из Сургута и рванул к тебе.

– Спасибо, дорогой, – вздохнул Конышев. – Ты уж прости, если что раньше… – он запнулся.

– Да ладно! – Антон похлопал Конышева по плечу. – Я и сам виноват. Таким болваном был – вспомнить страшно!

– Ну, теперь все будет по-другому! – твердо проговорил Конышев. – Теперь я тебя не оставлю. В любой момент – слышишь, в любой! – можешь приезжать, жить сколько угодно… Если что еще понадобится – знай: у тебя есть тот, кто подставит тебе плечо.