Юрий Иваниченко - Мертвые молчат

version="1.0" encoding="utf-8"?> det_police Юрий Яковлевич Иваниченко Мертвые молчат

В сборник «Провинциальные детективы» вошли три остросюжетные произведения, в которых исследуются различные сферы нашей бурной, противоречивой жизни. Авторов интересует не только традиционный для популярного жанра вопрос: «Кто стрелял?» Они стремятся проникнуть в глубины человеческих взаимоотношений, раскрыть тайные пружины, своеобразную, сугубо «провинциальную» подоплеку преступлений. Ю. Иваниченко «Мертвые молчат»; А. Царинский «Алмазная пыльца»; Е. Филимонов «Муравьиный лев».

2013-11-02 ru Леда777 doc2fb, FictionBook Editor Release 2.6 2013-11-02 Леда777 511211E6-7D15-429E-AB6E-C6D60182112F 1.0

1.0 — создание файла Леда777

Провинциальные детективы Радянський письменник Киев 1990 Составитель О. В. Сотская Художник А. А. Мартюков Редактор В. В. Чепурин Ответственные за выпуск П. П. Засенко, Н. И. Поклад, Н. Б. Славинский Корректор Д. Ю. Коновалов Мартюков А. А.

Внезапно, как всегда это бывает беззвездною ночью, залопотал-захлюпал дождь. Несколько минут было слышно, как он пробирался сквозь кроны и барахтался в кустах, да еще едва-едва можно было различить торопливые шаги.

И вдруг четко и резко хлестнул выстрел, с оттяжкой — шум падения и еще выстрел, а за ним — короткие, прерывистые, как бы удивленные стоны. Дождь замер — шаги, быстрые шаги, неровный топот тяжелого бега, болезненный, обреченный вскрик, хрип и какая-то судорожная возня, словно конвульсии раздавленного насекомого.

И — вновь лепет и перестук дождевых капель по невидимым кронам невидимых деревьев.

Рокот мотора, слабые всплески шин в первых лужицах, длинные конусы света: из-за угла выкатился автомобиль. Замедлил ход, объезжая неподвижные тела, а мгновение спустя взревел мощным мотором, вывернул на мокрый асфальт освещенной улицы — и скрылся вдали.

Эхо выстрелов еще блуждало меж стен, плескалось по черепичным кровлям, но долго ли? — растаяло без следа.

Впрочем, нет: не прошло и пяти часов, как эхо ожило, раскатилось телефонным звонком в полусотни километров от места событий. В гостиной квартиры Матвея Шеремета.

На четвертом сигнале хозяин откликнулся:

— Слушаю, Шеремет.

— Матвей Петрович, это Сагайда, майор Сагайда, из Узеня. Вы меня помните?

Помнить-то Шеремет помнил, но бросил в трубку едва ли не резче, чем следовало бы ожидать от человека, ни свет ни заря выдернутого из постели:

— Чем обязан?

— Я должен предупредить: сегодня к нам приедет Вадим Осташко, он ведет дело…

— Знаю, — Шеремет резко прервал абонента, — а вот вам это знать ни к чему… Так это — Вадим? И что вам взбрело звонить мне?

— Я бы не стал. Но Вадима нет дома…

— Уже нет? — переспросил Матвей Петрович, разглядывая в полутьме циферблат настенных часов.

— Скорее, еще нет. Но ведь он зайдет в прокуратуру перед отъездом?

— Надеюсь, — бросил Шеремет; придерживая трубку плечом, он откупорил «Боржоми» — а стакана поблизости не оказалось.

— Здесь ситуация: сегодня ночью убит его подследственный… С женой.

— В камере?

— Нет, на улице. Он был на подписке… Георгий Деркач…

— Помолчи-ка минутку, — приказал Матвей Петрович.

Сделал несколько глотков прямо из горлышка, потом прихлопнул жестяную крышку и распорядился:

— В половине десятого жди нас в Маловидном. У Явдохи.

— Принято, — похоже, что с облегчением отозвался майор.

Не дожидаясь отбоя, Матвей Петрович бросил трубку.

Черт знает что.

Шеремет совсем не любил неожиданностей. А ведь работа, собственно говоря, складывалась именно из них. Все остальное, чем занимался следственный отдел облпрокуратуры, было только оформлением, приведением в соответствие с законом и систематизацией последствий. Ну, еще немножко — профилактикой, предупреждением этих самых неожиданностей.

Пустые хлопоты.

А сюрпризы год от года раздражали все больше, какими бы они ни были.

Наверное, уже начал сказываться возраст. Ей-же-ей, все больше Матвею Петровичу хотелось устойчивости. По крайней мере, в чисто бытовом плане. Вставать — вовремя, а то и на пять минуток позже, и чтобы к завтраку ожидали, и свежая газета уже лежала на столе; а по вечерам — в полседьмого домой, и чтобы домашние тапочки, семейный ужин и нечто благопристойное по телевизору… Неужели до пенсии об этом не стоит и мечтать?

А ведь пенсия, если по-серьезному, вовсе не так неизбежна, как, скажем, старость. Конечно, хоть какая-то, если дожить, в свое время будет, но кто сказал, что до нее Шеремет обязательно дотянет на своей должности или даже в своей системе? Что-то в последнее время стали они все меньше подходить друг дружке: система — Шеремету, а он — системе.

«А ведь на первый взгляд, — в очередной раз невесело думал Шеремет, торопливо укладывая командировочный минимум, — звездные часы настали…»

В самом деле, сейчас не то что признается, а прямо вдалбливается с самых высоких трибун все то, что столько раз пытался отстоять Матвей Петрович в ведомственных конфликтах, в спорах и стычках с тем же самым Лесовым. Кажется, все принято, все признано, все сделалось едва ли не общим местом: от безусловного равенства всех перед законом до безукоснительного соблюдения принципа презумпции невиновности. И никто вроде не против! Но почему-то реальность их областной жизни все перестраивалась не совсем так — и совсем не в таком темпе, как на телеостровах демократии. Право, казалось порой, что все там — инсценировка, правильная и талантливая, но лишь явление искусства, а жизнь — вот она, рядом и вокруг, а мы не знаем точно, что она такое, но точно знаем: это — другое, это — наше, и мы вынуждены это принимать, и хорошо, если хоть сможем когда-то объяснить, что же это на самом деле…

Да, уже давненько, при первых раскатах дальнего грома, покатился-загремел и Лесовой; загремел, да вот оказалось, что, кроме него, имеются еще некоторые товарищи, всякие там Хижняки, умеющие принимать молниебезопасные позы…

Пока Шеремет и несколько его единомышленников и соратников осматривались и обдумывали новую ситуацию, Хижняки первыми добежали до трибун, подхватили, поддержали и прониклись, встали на вахту и поклялись; и оказывается, именно они-то знают, едва ли не монопольно, что и как надо и как не надо в новых условиях. Нет, конечно, справедливость требует признать, что по сравнению с монументальным Лесовым любой из Хижняков был бы мелочью, и вред от каждого был не очень, но вот все вместе…

И далеко не все они между собой ладят, и тем более не сговариваются — а все время получается, что знают куда больше, чем им положено, и поют сплошь и рядом, будто спелись, одну и ту же песню… Например: «Зачем этот шум, зачем эти скандалы»… Или совсем по Твену: «Он не такой плохой человек»…

Читать дальше