Александра Маринина - Личные мотивы. Том 1

– И зачем ты это купила? – ехидно спросил Леша, когда они отошли от киоска Галины Симонян. – Пожалела вдову, у которой торговля не идет?

– И пожалела, – она с вызовом посмотрела на мужа. – А что в этом плохого? Ты тоже, как при советской власти было принято, считаешь, что жалость унижает человека?

– Ничего я не считаю. Но у тебя как-то подозрительно блестят глаза. Ну-ка признавайся, в чем дело.

Она помялась немного, но рассказала мужу о своих неожиданных чувствах.

– Так, приехали, – вздохнул Чистяков. – И чем мне это грозит?

– Чем? – Настя оглянулась и увидела очередной аттракцион: за двадцать рублей можно было сфотографироваться с плохо сделанным манекеном красотки с необъятным выпирающим почти на метр бюстом. – Если будешь издеваться, я заставлю тебя сфотографироваться вот с этой девицей. Всего двадцать рублей – и в твоем институте тебе обеспечена репутация Казановы. Поди, плохо!

– Может, лучше навертим тебе на голове африканские косички? – предложил Алексей, показывая рукой на плакат, извещающий о том, что прямо здесь можно сделать новомодную прическу. – Свежо, оригинально и всего за десятку. Дешевле выйдет.

– Ах так?! – Она завертела головой в поисках контраргумента и увидела сидящую на парапете девушку с игуаной в руках. – Тогда ты будешь фотографироваться с игуаной.

– С игуаной? – Он делано испугался и изобразил на лице панику. – Ни за что!

Тут Настя заметила неподалеку двух юношей, один из них держал в руках огромного яркого попугая, у другого на плече сидела маленькая обезьянка. Юноши тоже предлагали всем желающим сфоткаться с их питомцами.

– Нет, ты будешь с игуаной, – твердо заявила она, сдерживая смех, – она страшная, чешуйчатая и кусачая, а я, тебе назло, буду сниматься вот с этими славными животными, они наверняка тепленькие, меховые и приятные.

– Ага, – поддакнул Леша, – особенно попугай меховой.

– Ну, перистый, какая разница, все равно приятно.

– Даже не вздумай, – он вдруг стал серьезным. – Мало ли какая от них зараза.

«Ладно, – подумала Настя, – пока уступлю, но все равно обязательно сфотографируюсь с обезьяной. И с попугаем тоже».

– Хорошо, но мне самой можно их снять? Я для чего с собой третий день фотоаппарат таскаю?

– Можно, – великодушно разрешил Чистяков. – Их снимать – можно. Только в руки не бери.

Парни поймали Настин взгляд, поняли, что речь идет о них, и тут же подскочили.

– Фото с обезьяной и попугаем вам на память! Не хотите?

– Сколько? – спросила Настя.

– Двести за кадр.

– А если я сама буду снимать своей камерой?

– Тогда сто. Но только животных. Если будете снимать мужа, то сто пятьдесят.

– Нет, только животных, – заверила Настя. – Муж сниматься не будет.

– Муж пойдет пить пиво, – сказал Чистяков, – он не желает присутствовать при этом безумии. Аська, когда закончишь, найдешь меня вон в том заведении.

Настя достала камеру и начала снимать сначала попугая, потом обезьянку, и как-то так получилось – она даже сама не поняла как, – что она уже стояла с обезьянкой в руках, а парень усердно фотографировал ее, щелкая ее же собственной камерой.

– А теперь встаньте так, – командовал он.

– А теперь вытяните руку, – и сажал попугая ей на ладонь.

– Теперь стойте ровно и не бойтесь, – и обезьяна оказывалась у нее на плече, а попугай – на голове.

– А теперь вытяните руки в стороны ладонями вверх…

Настя послушно выполняла все указания парня, она не очень хорошо понимала, что происходит, потому что отвлеклась на ощущение маленькой кожаной теплой ладошки обезьянки у себя в руке. Ладошка была шоколадно-коричневой, с тоненькими пальчиками и такими же коричневыми ноготками, прямо как у человечка, и Настю охватило какое-то непонятное умиление и нежность к этому порабощенному покорному существу, которому, наверное, смертельно надоело перекочевывать из рук в руки и изображать из себя модель и которое так доверчиво прижимается к ее шее мягкой ухоженной шерсткой. «Как странно, – подумала она, – от попугая у меня нет вообще никаких ощущений, кроме его острых когтей, хотя он изумительно красивый, с красной головой, зеленым телом и синим хвостом, а эту невзрачную обезьянку я словно всем своим существом чувствую».

Она опомнилась:

– Достаточно, спасибо. Сколько я вам должна?

Юноши забрали у нее животных и начали щелкать кнопкой просмотра, чтобы посчитать количество кадров.

– Тридцать три кадра по двести рублей… – задумчиво произнес хозяин обезьянки.

– Шесть шестьсот, – тут же посчитала Настя и обомлела.

Ничего себе! Она и ахнуть не успела, как ее развели на такую сумму. Неужели она так увлеклась собственными новыми ощущениями? Идиотка!

– И еще ваших десять кадров, когда вы сами снимали. Еще тысяча.

Лешка точно убьет ее, и будет прав.

Или не прав?

Она отдала деньги и спросила:

– Как зовут ваших зверей?

– Это Геракл, – гордо объявил хозяин обезьянки. – А попугай у нас Тимоха.

Настя сунула кошелек и камеру в сумку и отправилась в бар, где Чистяков, сидя за стойкой, потягивал пиво и болтал с девушкой-официанткой. Едва увидев Настино удрученное лицо, он сразу обо всем догадался.

– Сколько? – только и спросил он.

– Семь с половиной. Леш, я невероятная дура, ты меня прости.

– Да брось ты, – улыбнулся Алексей. – Ты хотя бы удовольствие-то получила?

– Я не знаю, – призналась она. – Это было не удовольствие, а какое-то другое чувство… Впрочем, не знаю, может, это и есть удовольствие. Я впервые в жизни держала в руках живую обезьянку. И попугая тоже впервые держала.

– Ну и ладно, такие впечатления тоже денег стоят, – философски изрек Чистяков. – Не расстраивайся.

И Настя в этот момент поймала себя на том, что и не расстраивается вовсе. Она и сама не понимала, почему чувствует себя такой счастливой, вроде и обмануть себя дала, и деньги потеряла, а все равно на душе было хорошо. Надо же, дожила до пятидесяти лет и только сейчас впервые в жизни сфотографировалась с обезьянкой и с попугаем, а ведь в Москве, наверное, тоже есть такие фотографы, она их даже, кажется, видела на Старом Арбате, что ли, или в каком-то парке. И почему ей в голову никогда прежде не приходило сделать такую фотографию или просто подержать животное в руках? Оказывается, это ужасно приятно. Наверное, она и впрямь жила слишком серьезно и целеустремленно, лишая себя маленьких милых радостей и таких чудесных ярких и теплых впечатлений.

Утро следующего дня началось с хорошей новости: во время завтрака к Насте подошел Николай Степанович Бессонов и сообщил, что Фридманы сегодня возвращаются в Южноморск.

– Я только что разговаривал с Яшкой по телефону, они уже в пути, планируют быть в городе часа в три. Как только они приедут, он мне позвонит, и я вам объясню, где их искать. Вы только оставьте мне свой номер телефона, чтобы я мог вам перезвонить.