Фридрих Незнанский - Дело чести генерала Грязнова

– Хорошо, пусть будет так, – согласился с ним Грязнов, – а что ты хотел сказать насчет Боровска?

– Точнее говоря, насчет «семерки». Короче, у них побег! Зона гудит растревоженным ульем, и сейчас вряд ли кто из наших беспредельщиков согласится на предложение Рогачева.

– Даже так? – насторожился Грязнов, вспомнив, с каким настроением от него уходил Паша Грач. – И… кто же это?

Он боялся услышать слово «Грач», но когда Рябов назвал кличку зэка, рванувшего с зоны, даже не поверил сказанному.

– Тенгиз?! Он и двое его пристяжных?!

Рябов догадался, что заставило бывшего муровского генерала так насторожиться, и пояснил:

– Калистрат раскололся и показал на Тенгиза как на организатора убийства полковника Чуянова.

И усмехнулся кривой, вымученной улыбкой.

– Только не думай, что это следователь его расколол. Там он держал свою наработанную заготовку: Грач, мол, ему в руки и финку, и заточку сунул. И вдобавок ко всему пригрозил, что, если он хозяина не уберет, его прилюдно опустят.

– Что, пресс-камера? – догадался Грязнов.

– Судя по всему, да. Но только заваренная не следаком, а кем-то из зэков, что в это время кукует в СИЗО.

– И?..

– И Калистрат накатал маляву, которую переслали в нашу «семерку». И как только она попала на зону… Короче, он назвал Тенгиза, и тому ничего не оставалось, как рвать в бега.

СИЗО… малява, в которой Калистрат показал на Тенгиза… побег…

В памяти Грязнова невольно всплыли слова, которые произнес напоследок Паша Грач: «Самому бы разобраться…» Выходит, разобрался.

– Но ведь это же не так просто – побег, – произнес Грязнов, думая о своем «крестничке».

– Само собой, что не просто, – согласился с ним Рябов. – Видать, помог кто-то.

После неудавшегося покушения в зимовье Вячеслав Иванович даже представить себе не мог, что Рогачев решится на подобное, однако хозяин Боровского района решился. Видимо, верил в увесистую поддержку со стороны Москвы или того же Хабаровска, да и удила, судя по всему, закусил так, что пена изо рта пошла.

Короче говоря, решился пойти ва-банк.

Когда к нему домой, где он отлеживался после ранения в предплечье, ввалились двое промысловиков, отправленных им в верховья Боровой для обустройства зимовий на участке «Кедровая падь», у него екнуло в груди, и он, уже предчувствуя недоброе, спросил настороженно:

– Ну?

Мог бы и не спрашивать. Неугомонный Крылов еще с порога выпалил, бросив на пол потрепанный рюкзачишко с парой запасных портянок да с харчами:

– Кедрачи рубят!

И выругался, стаскивая с головы темно-багровую от комариной крови кепку.

– Не понял!

– А хрен ли тут понимать! – обозленно отозвался напарник Крылова, заставив Грязнова побагроветь.

И действительно, какой ты главный охотовед, к тому же не исполняющий обязанности генерального директора хозяйства, к тому же хоть и бывший, но все-таки генерал милиции, если не в состоянии защитить не только кровные интересы охотников, но и государственные тоже! Что, для себя, что ли, они пушнину добывают, по полгода не вылезая из тайги, для своего кармана? Не-ет, милок. От этой пушнины казна государства пополняется, и выходит, что в первую очередь ты государственные интересы должен защищать…

– Ладно, рассказывайте, – приглашая охотников на кухню и ставя на плиту чайник, уже чуть спокойнее приказал Грязнов, – только без эмоций и поподробнее.

– Какие там эмоции! – отозвался более сдержанный Крылов. – Эти волки из «Алтынлеса», что с китайцами дружбу поимели, вконец обнаглели.

– Рогачев, что ли? – уточнил Грязнов, хотя и без того было ясно, о ком идет разговор.

– Ну, а кто же еще! Он самый и есть – Никита Макарыч, наш глава и защитник.

И столько презрения было в этих словах, что Грязнова даже передернуло.

– Рассказывайте!

Когда промысловики замолчали, закончив свой коротенький и сбивчивый рассказ, Грязнов молча прошел к плите, на которой уже закипал чайник, засыпал в заварник пригоршню крупнолистового чая и только после того, как залил его кипятком, спросил негромко:

– Шли через Кедровку?

– Ну! – утвердительно кивнул Крылов и пожал плечами, не понимая, к чему бы это хозяину дома спрашивать о своенравном ручье, который по весне нес в Боровую такие воды, что иная речка могла показаться перед ним полувысохшим руслом.

– Вездеход пройдет?

Теперь уже Крылов с напарником уразумели, к чему клонит Грязнов, и одновременно закивали.

– Господи, Иваныч, да как же не пройти-то! Да там, в Кедровке, воды-то осталось – куропатке по колено.

– Охолонь малек, не суетись, – неожиданно для Грязнова осадил своего напарника Крылов и повернулся к нему лицом. – Иваныч, ты того… ты хорошо все обдумал? Ведь сам понимаешь, но такое дело, что…

Замолчал было, но тут же добавил:

– В общем, как бы крови не случилось и плохого чего не вышло. Мужики-то наши и без того обозленные. Могут так сорваться и такого настругать, что…

Слушая промысловика и разливая чай по стаканам, Вячеслав Иванович и сам понимал, что тот говорит сейчас вполне разумные вещи, но он догадывался также и о том, что отступи он сейчас перед главой администрации Боровского района, который ведет себя на исконных угодьях зверопромхоза так, будто он и только он полновластны» хозяин боровской тайги, позволь ему начать рубку в Кедровой пади, и варварское уничтожение кедровников уже невозможно будет остановить. Он знал, на что способен бывший партийный работник Никита Макарович Рогачев, а потому и ответ его был однозначным:

– Нам ли с вами волков в тайге бояться? К тому же, думаю, не дебилов же он в тайгу забросил. И ежели у них хоть немного мозгов осталось, то должны будут сообразить, на чьей стороне закон и правда.

– Закон и правда… – с язвинкой в голосе усмехнулся Крылов. – О чем ты говоришь, Иваныч?!

Пока они добирались на двух вездеходах до Кедровой пади, Грязнов думал о том, правильно ли он сделал, решившись на эту акцию. Дюжина злобно настроенных, вооруженных карабинами охотников – это та сила, которая может снести не один десяток вальщиков, высаженных на охотничьих угодьях, которые по закону и по праву принадлежали еще отцам и дедам этих промысловиков. И вздумай сейчас лесорубы окрыситься, плохо будет.

Лишь бы действительно до крови не дошло!

Правда, охотники были проинструктированы, как себя вести, и предупреждены строго-настрого, чтобы не зарывались, качая свою правоту. Но прежде всего это были люди, отцы семейств, которым надо было не только себя прокормить, но и детишек. А кормились они от боровской тайги, от тех кедровников, которые вознамерился вырубить глаза районной администрации на потребу своим китайским партнерам. А если вдруг десант рогачевских вальщиков заартачится и начнет с дуру качать свои права?.. О возможном развитии дальнейшего сюжета даже думать не хотелось, однако все мысли крутились вокруг возможного инцидента.