Николай Леонов - Исповедь сыщика [сборник]

С этой не очень остроумной хохмой он вышел из кабинета. Когда сел за руль, сказал:

— Он не талантливый, он — гениальный сыщик, — и продолжал уже про себя: «Значит, он собрал воедино мой голос, мою манеру говорить, вопросы, ответы, быстроту реакции. Он понял, что имеет дело с бывшим работником спецслужб, перебрал своих коллег и вышел на комитет. Он гадал, шел на ощупь, и ему улыбнулась удача. Все я знаю про эту удачу: Господь не подает вслепую, оделяет избранных!»

В служебном кабинете Гурова уже освоивший технику Крячко варил кофе. Генерал Орлов, выключив звук, смотрел по телевизору мультяшки и задумчиво улыбался. Гуров читал и перечитывал ответ СБ на запрос.

«…Еланчук Юрий Петрович… уволен на пенсию… О его работе с агентурой в период службы сведениями не располагаем…»

— Ну, конечно, признаются они, держи карман шире, — сказал Гуров, переписал данные Еланчука в блокнот, щелкнул зажигалкой, бумажку поджег и заодно прикурил. — И как тебе удалось, Петр Николаевич?

Он протянул Орлову блокнот и ручку.

— Лучше иметь твердый шанкр, чем мягкий характер, — ответил Орлов и начал быстро писать, улыбаясь все шире и шире, не удержался, захохотал, отдал блокнот Гурову и, утирая короткопалой ладошкой слезы, вернулся к телевизору. «Я пообещал новоиспеченному заму, что если он такой запрос подпишет, то в случае удачи я под его руководством разгромлю московское отделение наркомафии. И он, говнюк, получит орден».

Гуров тоже рассмеялся. Крячко перестал возиться с кофеваркой, подбежал, заглянул в блокнот и тоже несколько раз хмыкнул. Мультфильм кончился, на экран выскочили какие-то сосредоточенные головы. Орлов телевизор выключил, махнул на стену рукой:

— Он начал мне объяснять серьезность ситуации и о наших обязательствах перед Европейским Сообществом и человечеством в целом. И что до самого конца разработки о моем уходе на пенсию не может быть и речи.

— А откель он взялся, такой умный? — спросил Крячко, протягивая Орлову чашку кофе.

— Черт его поймет! Толкуют, в давнем ЦК чем-то заведовал, а сейчас, треплются, у него на даче забор общий с кем-то из президентских пацанов.

— Это серьезно, — начал было Крячко, но его перебил телефонный звонок. Сыщик снял трубку и, пародируя Гурова, произнес: — Слушаю вас внимательно. Как? Самого? Лично?

— Трепач! — Гуров вырвал у приятеля трубку. — Гуров. — Погрозил Крячко кулаком. — Какие игры, господин заместитель?.. Маляр у меня трудится. Конец дня — он поддал, сами понимаете — молодежь. Понял. А если завтра с утречка? Слушаюсь.

Гуров положил трубку, взглянул на Орлова, затем на Крячко:

— Немедленно в прокуратуру. Что, в нашем хозяйстве ни одного целого ведра нет — все дырявые?

Заместитель прокурора быстро писал. Увидев вошедшего Гурова, не вставая, пожал ему руку, указал на кресло напротив и продолжал писать. Выражение лица у прокурорского чиновника было брезгливо-недовольное. Как большинство розыскников, Гуров не любил прокуратуру, имел с ней взаимоотношения сложные, порой конфликтные. Он опустился в кресло, вынул из кармана газету и, делая вид, что читает, изучал противника, а то, что перед ним противник, сыщик не сомневался. Хозяину кабинета было под шестьдесят, худой и жилистый, видимо, высокий — пока сидит, точно не определишь. Серая короткая щетина плотно, без проплешин, покрывала крупную голову; лоб рассекали глубокие морщины, будто вырезанные скальпелем; кустистые седые брови, хрящеватый длинный нос, впалые щеки, подбородок тяжелый, упрямый, опять же жилистая, но не худая шея, широкие плечи, руки длинные, с цепкими узловатыми пальцами. Видно, мужик физически силен, а в молодости был богатырем.

Закончив осмотр, Гуров почему-то подумал, что прокурорский похож на большевика, красного комиссара из давнишнего кино — человека жесткого, справедливого, искренне болеющего за все человечество, поэтому к человеку относящегося равнодушно.

— Ну, господин полковник, — прокурор сложил документы в папку, сунул ее в стол, — будем колоться сразу или придется вас, как лучину, отщипывать?

Гуров повел плечами, словно не разговор предстоял, а рукопашная, от первой крови до последней капли, на языке уже вертелась дерзость, когда он увидел глаза хозяина кабинета. Они были светлые, с огромными черными зрачками, лукавые, хитрые, умные, даже добрые. Казалось, Господь в насмешку все перепутал — глаза предназначались совсем другому человеку.

— Лучше по щепочке…

— Федул Иванович, — подсказал прокурорский. — Вы, господин полковник, полагаю, дворянских кровей и такого имени отродясь не слышали.

— Федул Иванович, считайте, что запрягли. Поехали, — ответил Гуров.

— Предупреждали меня, о характере наслышан. — Хозяин закурил «Беломор», подтолкнул пепельницу к краю стола. — Форточку отвори, иначе погибнем.

Гуров не терпел панибратства и обращение на «ты» обычно пресекал, но сейчас лишь рассмеялся и открыл форточку.

— Ну, как там с новыми буржуями, ладишь? Не жалеешь, что ушел? Пустой вопрос — правду не скажешь, гордый. Так вот, Лев Иванович, прознали мы, что ты зацепил наркомафию. Прознали точно, удивляемся: куда ты лезешь и зачем? Ты теперь не полковник по особо важным, а сторож буржуйского благополучия и покоя. Наркотики тебе ни к чему, да и не по зубам — дело это государственной важности. Смекаешь?

— Обязательно, — Гуров кивнул. — Только не пойму, о чем вы толкуете? Вы тряхните свой «источник» — может, из него еще чего вывалится?

— Учишь? — Федул Иванович подмигнул. — Говорят, учиться никогда не поздно, но моя учеба закончилась. Чуешь?

— Угу, — Гуров закурил.

— Не признаешь? А этот, как его?.. — Прокурорский начал перебирать лежавшие перед ним бумажки, но сказал по памяти: — Еланчук Юрий Петрович тебе друг или родственник?

— Я такого в жизни в глаза не видал.

— Может, и не видал, однако разрабатываешь.

— Ошибаетесь.

— Я тебе кто? — Голос прокурорского набрал густоты — казалось, сейчас последует команда: по коням! — Мне годков столько, сколько твоему батюшке. Стану я, старый пень, приглашать бывшего опера и вести с ним ля-ля, коли не уверен?

— Я в вашей вере не сомневаюсь, только она ошибочна. На Руси в кого только не верили, теперь расхлебываем.

— Ладно, давай чуток взад подадим. Третьего дня у вашего юриста дочку сперли. Киднэппинг, что ли? Черт побери, не могу иностранное слово запомнить. Ты почему к властям не обратился?

Гуров смотрел в хитрые, умные глаза собеседника. Чувствовал, тот ведет сложную игру, сейчас ждет определенного ответа, не мог понять, какого именно.

— В милицию, что ли? — удивился Гуров. — Вам, законникам, известно: заявление обязаны родители подавать.