Николай Леонов - Исповедь сыщика [сборник]

— А почему ты меня не предупредил о сходке? — спросил Гуров, осматривая дверцу вмонтированного в стену сейфа. — Вы, оперативники, не знаете, кто когда собирается?

Капитан смутился, помолчал, сказал не очень уверенно:

— Так получилось, господин полковник. Оказалось, что сигналы поступали, но в соседний отдел, я узнал только ночью, предупредить не успел.

Сыщик был так занят осмотром сейфа, что, казалось, не придает сказанному значения. Он достал ключ, отпер сейф, где стояли два «дипломата», один с деньгами, второй со спецтехникой.

— Не верю я этому ящику. — Гуров достал «дипломаты», начал внимательно осматривать цифровые замки. — Не может такого быть, чтобы не существовал второй ключ и человек, которому поручено за сейфом наблюдать. Верно?

Оперативник, обрадовавшийся, что вопрос о вчерашнем проколе вроде забыт, согласился, мол, у любого сейфа обязательно два ключа.

— Пока не лазили, но залезут. — Гуров раскрыл «дипломаты», достал пачку денег, кое-что из техники, разложил по карманам. — Секретные замки открыть не сумеют, рискнут ломать внаглую?

Опер вновь шевельнул белесыми бровями, почесал в затылке:

— Не думаю. Охрану несут ребята из бывшего КГБ, кому сейчас подчинены, не знаю. Без их ведома сюда не пролезть, своим местом они рисковать не станут.

— Святая простота, — усмехнулся Гуров, кейс с деньгами убрал в сейф, а кейс с техникой оставил, сейф запер. — Чего не спрашиваешь, откуда у меня оружие? — Он указал на пистолеты. — Они не наши, мы отобрали пистолеты у любопытных парней, которые нас повели от базара. Забери, сними пальчики, мы оружие хватали только за стволы. Криминалистам на отстрел пистолеты не отдавай, ваша контора течет, узнают о пистолетах — выйдут на меня. А вот пленки с пальцами на проверку отдай, придумай легенду, откуда они, оружие спрячь.

— Сделаем. — Опер достал из кармана тряпицу, завернул пистолеты, спросил удивленно: — Как же вы, безоружные, отобрали это? — Он указал на сверток.

— Руками, может, не очень вежливо, — ответил Гуров. — Вернешься в контору, сообщат подробности.

— Но без мокрого?

— Обижаешь, Василий. — Сыщик взглянул укоризненно. — Я просил тебя подумать, кто в городе может стоять над волками и медведями?

Оперативник вздохнул, ответить не успел, зазвонил телефон.

— Ни сна, ни отдыха, — сказал Гуров и снял трубку. — Слушаю.

— Это Фокин Павел Николаевич.

— Который с трудом закончил школу и сразу присвоил себе звание Академика, — усмехнулся сыщик. — Слушаю вас, Павел Николаевич.

Академик и Мустафа сидели в кабинете директора ресторана «Алмаз». Кабинетик был непритязательный, на затертом паркете громоздились два канцелярских шкафа, пара кресел прижималась к некогда полированному столу, на котором стояли тарелки, бутылки, стаканы; за столом сидел Академик, хорошо сшитый светлый пиджак, модная рубашка, безукоризненно повязанный галстук, строгое интеллигентное лицо резко контрастировали с окружающей обстановкой. Зато развалившийся в кресле Мустафа, одетый в варенку, из-под воротника которой топорщился несвежий платок, не глядя, хватавший пальцами с тарелок закуску, глотал водку и, видимо, чувствовал себя прекрасно. Шишковатая голова, короткая стрижка, смоляные сросшиеся брови делали Мустафу похожим на театрального разбойника. Лишь человек внимательный и непредвзятый сумел бы отметить, что глаза Мустафы, которые он прикрывал набухшими веками, смотрели умно и цепко, порой насмешливо.

Авторитеты находились вдвоем, охрана сидела в зале, по пять человек с каждой стороны.

— Лев Иванович, зачем калечить людей, ломать машину, которая нынче стоит миллионы? — Академик держал трубку брезгливо, двумя пальцами.

— Я вас предупреждал, — ответил Гуров. — Понимаю, это были не ваши люди. Передайте Мустафе, чтобы он оставил меня в покое, и я не трону его.

— Вы скажите ему сами.

— Он мне неинтересен, так же, как и вы, Павел Николаевич.

— Однако скажите, боюсь, что мне Каюм не поверит. — Академик протянул трубку Мустафе. — Его зовут Лев Иванович.

Мустафа вытер ладонь о штаны, взял трубку, сказал:

— Слушай, не знаю, кто ты такой, мне плевать, а ремонт машины оплатишь.

— Хорошо, пришлите счет, — услышал Мустафа и от столь неожиданного ответа даже хрюкнул. — Только не пишите лишнего. Отрихтовать двери, вставить стекла.

— А стойка? И крыша пошла, и покраска. — Мустафа растерялся. — И пушки отдай.

— Слушай, уважаемый, а зубного врача твоим парням не оплатить?

Мустафа рассвирепел, грохнул кулаком по столу, одна тарелка соскочила на пол и разбилась.

— Ты договоришься, я ребятам твои зубы вставлю!

— Не следует пить с утра. Не хочу вас обижать, вы живете в городе, играете в свои игры. Мы проездом, вас не трогаем, оставьте нас в покое.

Мустафа понял, что ведет себя несолидно. Судя по всему, москвич — человек действительно серьезный, расскажет о разговоре другим людям, они будут смеяться. Мустафа ездил не только прямо, умел и поворачивать.

— Извини, Лев Иванович, погорячился, я же не северных кровей. Свои люди, копейки считать не будем. Может, подъедешь, потолкуем.

— Можно, только не сегодня. Я еще пару дней здесь пробуду, свидимся. Только, Каюм, не надо на мне виснуть, у меня серьезные дела. Если все пройдет нормально, я вам отстегну, ты себе новую тачку купишь. Договорились?

— Договорились, Лев Иванович. — Мустафа положил трубку, поскреб небритый подбородок. — Крутой мужик, очень крутой. Что за дела такие, что мы не знаем?

— А я тебе о чем? — Академик смотрел снисходительно. — У него крупный бизнес. Валютный. Однако многое непонятно. Если он коммерсант, то зачем интересовался тобой, мной, другими людьми?

— Коммерсант? — Мустафа покачал головой, сплюнул. — Ты умом двинулся, Паша. Они вышибли из машины моих парней, как тряпичных, и перевернули «Жигули». Коммерсанты! — Он хохотнул. — Паша, давай на время замиримся, пока с этими залетными не разберемся. Только по-честному!

— Согласен! — Академик пожал протянутую руку. — А как доложим?

Мустафа чесал густую щетину, монотонно ругался, выговаривал матерные слова без темперамента и выражения, будто просто перечислял все выражения, ему известные.

— Академик, что за времена настали? Раньше воры были люди свободные. Ну, толковища, разборки всегда случались, воры с такими, как ты, чистоделами дела имели ну на самый крайний случай, ведь лишней крови никто не хочет. Черную спустить доктор прописал, а лишней никто не хочет. — Мустафа замолчал, налил в стакан водки, поднес ко рту, но пить не стал. — Надо человека довести, что сто грамм душа не принимает. Зачем тогда живем, делим чего-то?

— А ты, оказывается, философ, — тихо сказал Академик.