Николай Леонов - Исповедь сыщика [сборник]

— Ты очень умный, хитрый, только я не вчера родился, — перебил сыщика гэбист. — Ты мне скажи, что имеешь против Сабурина и на каком основании я должен рисковать шкурой и выставлять за депутатом ВС наблюдение?

— И телефонный контроль, и прослушивание квартиры, — спокойно добавил Гуров.

— Да никогда в жизни! К начальству и подступаться смешно — не только запретят, а побегут сразу к спикеру. А если по своей инициативе, то меня не уволят — уничтожат.

Гуров словно не слышал, сел за стол, подвинул папку, начал чертить схему, поясняя по ходу своего творчества:

— Только Семен Вульфович Бесковитый занимает третью позицию за президентом и спикером. Рисуем стрелу — атака на спикера, два трупа, доказывается беспомощность правительства, значит, это удар по президенту. Согласен?

— Согласен не согласен, я и смотреть не желаю, — полковник Гранин демонстративно отвернулся.

Гуров словно оглох, продолжал рисовать квадратики, чертить стрелки.

— Спикер. Он лишь отражающий экран, пока его никто не тронет. Пока не закипело, лишь пар идет. Убьют еще одного, возможно, двух. Меня в первую очередь, но не для основного дела, ради своей безопасности. Но на меня трудно найти исполнителя, «авторитет» не пойдет, потому что я у них в законе, а к быстро стреляющей шушере у них нет подхода. Сначала они убьют Николая, он свое отслужил, пользы никакой, находится на фазенде, последний факт для постановщика самый важный. А потом мадам Гораеву.

— Что? — Гэбист метнулся к столу, попытался схватить Гурова за грудки, но сыщик ловко уклонился.

— Господин полковник! — Гуров вышел из-за стола и встал по другую сторону. — Я велел вам не сдерживаться и беречь нервы? Было? Но я советовал плеваться и материться, но отнюдь не драться.

— А вы понимаете, что говорите?

— Пошел бы ты знаешь куда! — Гуров поправил галстук, одернул пиджак. — Все талдычат, что я ничего не понимаю. Я же не собираюсь стрелять в мадам Гораеву. Я лишь говорю, что ее смерть может быть последней каплей. Служба безопасности — полное дерьмо! Правительство — стадо баранов! Президент — импотент! Значит, нужен фюрер! И тут на белом коне…

— Так это все слова… слова! — Гранин действительно сплюнул, смутился, вытер губы белоснежным платком, плевок затер подошвой. — Ты хоть кого доведешь! Да ты понимаешь?..

Гуров расхохотался, даже схватился за живот, оправившись, еле выговорил:

— Я? Ничегошеньки! Зато вы все понимальщики великие! Я тебе говорю, Сергеич, возьми под контроль Сабурина!

— Не могу!

— Боишься?

— Боюсь! Да и незаконно…

— Стоп! — перебил Гуров и улыбаться перестал. — Боюсь — это честно и понятно, а про закон не надо! Я про твою контору такое знаю, что молчал бы лучше. Как за Сахаровым выставлять «наружку» и негласные обыски проводить, так… — он махнул рукой. — Боюсь — это серьезно. Не возьму в толк, какого черта нас Петр познакомил? Я ему сейчас позвоню, узнаю, представляет человека, рекомендует… — Гуров снял трубку, начал набирать номер. — Видимо, Петр Николаевич с возрастом под горку поехал.

— Прекрати давить, я тебе не мальчик! — Гэбист хлопнул по аппарату. — Петр Николаевич предупреждал меня, что ты не в полном порядке, порой лбом пытаешься паровоз остановить. Так я не против! Только ты своим лбом останавливай.

Гранин вышел из кабинета и так хлопнул дверью, что из соседнего кабинета прибежал Вакуров.

— Стреляли или что?

— Или что, работай, Борис, и не обращай на суету внимания. Ты должен мне выловить еще хоть что-нибудь по Профессору. Живой человек оставляет следы, зрячий такие следы находит.

— Слушаюсь, Лев Иванович, — грустно ответил Вакуров и вышел.

Гуров соединился с Орловым и сказал:

— Господин генерал, я не поладил с полковником СБ, которого вы изволили представить как верного человека. Никаких претензий, лишь один вопрос: он не сдаст меня?

— Эх, Лева, Лева! — Орлов вздохнул, после небольшой паузы сказал: — Иван никогда не сдаст, попылит и угомонится. Признайся, ты с ним не поладил, когда в паровозную топку совал, а он начал отбрыкиваться?

Гуров не сдержался и хмыкнул.

— Все ясно. — Орлов хохотнул. — Знаешь, Лева, с тобой с непривычки любой с резьбы соскочит. Думаю, он мне в ближайшее время позвонит. Ты где?

— В своем старом офисе. Через час отбуду, мне со спикером поболтать требуется.

— Горбатый, могила, лопата, — устало произнес Орлов. — Других слов у меня для тебя нет, полковник.

— Спасибо, господин генерал.

У ворот при въезде на территорию стоял незнакомый Гурову вахтер. Увидев «жигуленка», который почти уперся бампером в железо, охранник бросился к машине, неловко лапая кобуру:

— Прочь! Проезжайте немедля! Буду стрелять!

Гуров опустил стекло и спокойно ответил:

— Да пока ты свою стрелялку достанешь, я тебе башку десять раз монтировкой разнесу. Новенький?

Спокойствие и начальственный тон остановили охранника, он оставил кобуру в покое, повернулся к караулке, из которой выскочил еще один незнакомец и тоже замахал руками, закричал:

— Отъезжайте!

— Где вас таких крикливых отыскали? — Гуров вынул удостоверение, но в руки охраннику не дал.

Второй, явно старший, на документ даже не взглянул, достал пистолет:

— Если вы немедленно не отъедете, я прошью вам все колеса и прикажу отволочь вашу тачку в лес.

— Если ты, придурок, один раз здесь стрельнешь, это будет твой последний выстрел из табельного оружия. Ферштейн? Полковник Авдеев здесь? Если нет, позвони дворецкому, доложи, что приехал полковник Гуров.

— Здесь полковник, куда он денется? — из караулки вышел Авдеев.

Это был пожилой, сутулый, даже сгорбленный человек, всегда безупречно причесанный, сейчас лохматый, рыжевато-седые вихры торчали над ушами, пиджак обвис, брюки пузырились на коленях.

— Господин полковник шумит? — Авдеев изобразил улыбку, повернулся к охранникам: — Я вам дал номера машин и фамилии владельцев, имеющих право на беспрепятственный въезд и выезд.

Он, шаркая, подошел к «жигуленку», открыл переднюю дверцу, плюхнулся на сиденье.

— Такую тачку не токмо в правительственную зону, в город пускать не положено, — бормотал охранник, убирая пистолет.

Авдеев на Гурова не смотрел, сыщик почувствовал запах перегара и нечистого белья — так воняет от валяющихся под забором.

Гуров поставил машину где обычно, взял Авдеева за локоть, выдернул из машины, повел к своему дому, боковым зрением увидел, что во внутреннем дворе прогуливается омоновец, а его коллега сидит на скамейке у главной подъездной дороги. Гуров втолкнул Авдеева в свою квартиру.

— Прими душ и побрейся, я приготовлю кофе, дам чистое белье.

Бритый, чистый, причесанный, в свежей рубашке и брюках сыщика, Авдеев пил кофе и, болезненно щурясь, поглядывал на стоявшую на столе бутылку коньяка. Гуров был большой специалист по общению с запойными, знал, когда и сколько налить.