Джерри Остер - Клуб смерти

— Ну, а на самом-то деле я хотел узнать, как все это скажется на планах в День Валентина?

— Скажется? — Мэри Элизабет медленно опустила газету.

— Угу. Ты ведь в курсе?

Она усмехнулась и покачала головой.

— Ну так как же?

— Я же тебе объясняла, Эдди, что Мак-Алистер не арестовали, не обвинили и не приговорили. Насколько я знаю, нет даже подозрения в ее адрес. Таким образом, ситуация не изменилась. Ничуть. Сегодня после обеда она работала: праздничная сдача идет по плану, — девушка опять подняла газету: — А что ты намечаешь?

Мертвый Эдди слегка покачивал головой, как Дэнни Де Вито в фильмах, когда хотел выиграть время. Дэнни Де Вито — любимый актер Мертвого Эдди. Думается, Бобби Де Ниро должен играть главную роль в «Истории Мертвого Эдди Милано» — худой и стройный «Охотник на оленей» Де Ниро, а не его толстый недотепа «Дикий Бык» или «Неприкасаемый», — однако для хорошего душевного смеха и пары слезинок подавай ему Дэнни Де Вито. Может, Дэнни Де Вито сыграл бы Айра Сакса, хотя это уж точно пустая трата таланта, но можно немного приукрасить правду в «Истории Мертвого Эдди Милано», даже сильно приукрасить. И дать Эдди в подручные достойного жуткого парня, не говоря уже о двух или трех телках, которые подходили бы ему больше, чем какая-то траханая волосатая борцовская спина.

Мертвый Эдди Милано шагнул к офисной кушетке, где сидела Мэри Лиз, поджав ноги, ее волосы рассыпались по плечам, по спинке кушетки.

— Ну-ка, ну-ка, что ты тянешь насчет планов?

Он достал «смит энд вессон» тридцать восьмого калибра из кобуры под мышкой и наставил его поверх газеты.

— Что ты имеешь в виду?

— Убери это, глупый итальяшка.

— Ты расспрашиваешь, чтобы подкинуть намек Фрэнсис Мак-Алистер?

Мэри Элизабет отложила газету и прикрыла глаза кончиками пальцев. Мертвый Эдди просунул ствол между ее руками и развел их в стороны.

— Не надо так делать, ты, урод. Прочь пушку!

— Стукнешь Фрэнсис Мак-Алистер?

— Я поняла тебя.

— Поняла, так почему не отвечаешь?

— Это не вопрос, Эдди, а глупая болтовня. О чем я стукну Фрэнсис Мак-Алистер? О том, что я покупаю кокаин, компакт-диски и шоколадки в обмен на то, что продаю толпе?

Хотел бы Мертвый Эдди, чтобы она делала все то же самое ради любви, но она нипочем не признается.

— Может, ты стукнешь не Мак-Алистер, а Арти Роту?

Мэри Элизабет смотрела прямо на него, потом взяла ствол левой рукой и положила его в рот.

— Эй, Мэри Элизабет.

Она сложила пальцы в колечко и мягко задвигала ими туда-сюда по стволу.

— Мэри Лиз.

Пальцы скользили быстрее и быстрее.

— Лиззи.

Она сняла левую руку со ствола, задрала платье на бедрах, ухватила трусики и туго обтянула ими лобок.

— Эй, крошка. Пушки, я говорю, иногда стреляют.

Она засунула палец в себя.

— Ухожу, Мэри Лиз. То есть, если тебе нужна пушка, я ее оставлю, но я не буду здесь стоять и держать ее, пока ты того, будешь развлекаться.

Она выпустила ствол и вынула палец, поправила трусики, отпустила подол платья и взяла «Американского юриста».

Мертвый Эдди убрал револьвер в кобуру и отошел к окну. Снег. Снег на земле, в воздухе и у него на сердце. После паузы он тихо сказал:

— Вечереет.

— Еще рано.

— Что-нибудь хочешь перекусить? Что-то из китайской кухни?

— Ты не едешь обедать домой?

— Не напоминай про дом, ладно?

— Спасибо, не надо. Поем позднее.

— Китайского ничего не хочешь?

— Нет, спасибо.

— А пиццу? Как насчет пиццы?

— Нет, спасибо.

— А, может, большой сэндвич «Герой»? Его можно купить на углу. Немножко салями, немножко того-сего, милые томатики, чуть-чуть масла и уксуса. Они делают отличного «героя», хоть и корейцы. Дрянь поганая, не успеешь повернуться, как итальянский ресторанчик превращается в корейский. Ну, как?

— Нет, спасибо, Эд.

— Ты злишься на меня?

— Нет.

— Ты злишься на меня.

— Нет, Эд.

— Ты злишься. Думала, что я тебя спрошу, почему ты здесь работаешь. Я и раньше спрашивал, а ты всегда говорила: «Потому что здесь есть». Теперь я знаю, что это — ответ.

— Я не злюсь, Эдди.

— Ты злишься, потому что я тебя заподозрил в стукачестве. На хрен тебе это сдалось? Я и сам знаю, что на хрен, и даже не понимаю, чего это я спрашивал…

— Я не злюсь.

— Тогда пойдем со мной в постель, ради Бога.

Мэри Элизабет рассмеялась.

— А, ты теперь смеешься? Смешно, правда?

— Извини, Эдди. Я не над тобой. Просто ты так сказал, я даже вздрогнула. Это нервный смех.

— Угу.

— Извини.

— Угу.

— Хочешь чего-нибудь китайского?

— Не. Мне пора домой.

— Какой-нибудь вонтон. Или ребрышки.

— Не.

— Свинина-мушу.

— Я не знаю.

— Угощаю.

Мертвый Эдди скорчил гримасу под Дэнни Де Вито.

— Ну ладно.

Зазвонил телефон.

— Дерьмо, — обозлился Мертвый Эдди. — Теперь они начнут трезвонить.

— Позвони в ресторан, Эдди. К тому времени, как они принесут еду, я закончу.

— Собираешься уйти в другую комнату?

— Конечно.

— Могла бы остаться здесь.

— Ну, Эдди.

— Дерьмо.

— Позвони в ресторан. Мне — вонтон и булочку. Или нет, лучше я возьму ребрышки.

Мертвый Эдди положил руку на свои гениталии.

— Хочешь мяса? Покусай вот здесь.

— Не будь вульгарным, Эдди, — сказала Мэри Элизабет и вышла в другую комнату. Там она ответила на звонок и записала номер кредитной карточки клиента. Потом попросила обождать, достала серебряную табакерку от Тиффани и серебряную ложечку, приняла две дозы кокаина. Затем снова взяла трубку и сказала клиенту, что подрежет ноготь на среднем пальце, чтобы полностью засунуть палец ему в задний проход, пока будет лизать мошонку, а другая женщина, как он заказал, черная, примется мастурбировать его. Для нее Мэри Элизабет выдумала имя Индиго.

— Мистер Мак-Нэлли? — спросил Милнер.

Том Мак-Нэлли рассмеялся. Смех должен был обозначать, что он не собирается убивать их обоих голыми руками, довольно мило с его стороны, а мог бы… Такой здоровяк, огромный настолько, что сумел бы спокойно демонтировать горы, если бы не был в настроении карабкаться на них. По деревянным стенам офиса были развешаны фотографии Мак-Нэлли на вершинах гор, которые он покорил, ледорубы с веревками, которые ему в этом помогали. Ни на одной картине он не выглядел хотя бы чуть-чуть довольным или счастливым. Или даже усталым, напряженным или удачливым. В основном, он казался раздраженным и недовольным, будто до него только-только дошло: не надо было лезть на эту сукину дочь, можно было просто разобрать ее на части при помощи ледорубов и веревок.

Еще он был достаточно силен и огромен. Ньюмен и Милнер сказали друг другу взглядами: он достаточно силен, чтобы притащиться пешком или приехать на собаках, или прийти на лыжах или в снегоступах в центр города во время самого разгара пурги.