Хеннинг Манкелль - Пятая женщина

— Вы можете переночевать в одной из наших гостиничных комнат недалеко от депо, — предложил Бергстранд. — Или в гостинице «Прайз», с которой у нас договор.

— Нет, — ответил Валландер. — Когда вы соберете эти сведения, то пошлете их по факсу в истадское полицейское управление.

— Разрешите только заметить, что это называется не кондукторы или проводники, — сказал Бергстранд. — Это называется проводники. И никак иначе. Проводник — это главнокомандующий поезда. Основа нашей системы — это по сути военные ранги.

Валландер кивнул. Но промолчал.

Когда они вышли из здания вокзала, было уже пол-одиннадцатого.

— Так ты думаешь, что это кто-то из обслуживающего персонала поезда?

— Да, скорее всего. Я не вижу никакого другого возможного объяснения.

Бирк надел фуражку.

— Значит, ждем.

— Ты в Лунде, я — в Истаде. Пусть записывающее устройство останется пока у Хедвиг Таксель. Катарина может позвонить опять.

Они расстались у здания вокзала. Валландер сел в машину и поехал через весь город к выезду на Истад. Он пытался понять, добрался ли он до самой маленькой китайской коробочки, у которой внутри уже ничего нет. Он не знал и был очень обеспокоен.

Он свернул на заправочную станцию рядом с последним разъездом перед Истадом. Залил полный бак. Когда, расплатившись, он выходил на улицу, то услышал, что звонит его телефон, оставленный на сиденье машины. С силой распахнув дверь, он схватил телефон.

Звонил Хансон.

— Где ты? — спросил он.

— На пути в Истад.

— Думаю, тебе лучше приехать.

Валландер вздрогнул. Он чуть было не уронил телефон.

— Вы нашли ее?

— Кажется, да.

Валландер ничего не ответил.

Он сразу же поехал в Лёдинге.

Сильный порывистый ветер все время менялся, пока не задул с севера.

Они нашли бедренную кость. Больше ничего.

Прошло еще несколько часов, пока они не раскопали остальные части скелета. В этот день дул порывистый и холодный пронизывающий ветер, который только усугублял всю безнадежность и омерзительность их работы.

Кость положили на полиэтиленовую пленку. Валландер думал, что им все равно повезло. Ведь они перекопали участок не больше двадцати квадратных метров и были на удивление неглубоко от поверхности, когда лопата стукнулась о кость.

Подошел врач и, присев, стал ее рассматривать. Конечно, он только мог сказать, что она человеческая. Но Валландеру и не нужно было никаких других подтверждений. Он и так не сомневался, что это останки Кристы Хаберман. Им предстояло копать дальше. Быть может, они найдут другие части ее скелета и тогда им удастся определить, как она умерла. Была ли она задушена? Или, может быть, Хольгер Эриксон застрелил ее? Что же произошло тогда, так много лет назад?

Валландер устал и был мрачен в тот бесконечный день. Его предчувствия оправдались, но от этого было не легче. Как будто прямо на его глазах разыгрывалась ужасающая история, о которой он предпочел бы не знать. Он все время с волнением ожидал звонка Карла-Хенрика Бергстранда. Пробыв часа два на поле с Хансоном и остальными полицейскими, занятыми поисками, он вернулся в участок. Он уже рассказал Хансону о том, что произошло в Истаде, о встрече с Маргаретой Нюстедт и о том, что Катарина Таксель, оказывается, какое-то время работала официанткой на поезде Мальмё — Стокгольм. И тогда-то она познакомилась с кем-то, оказавшим на нее очень сильное влияние. Что именно произошло, они пока не знали. Но встреча с этим неизвестным человеком стала для Катарины Таксель решающей. Валландер не знал даже, мужчина это или женщина. Он был уверен только, что, разыскав этого человека, они сильно продвинутся вперед и смогут наконец-то приблизиться к центру расследования.

Вернувшись в участок, он собрал всех, кто был на месте, и повторил то же самое, что полчаса назад рассказывал Хансону. Теперь можно было только ждать, когда из факса выползет сообщение.

Пока они сидели в зале заседаний, позвонил Хансон и сказал, что они нашли берцовую кость. Среди собравшихся царило мрачное настроение. Все уже ждали, что вот-вот в мокрой глине будет обнаружен череп.

День затянулся. Над Сконе собиралась первая осенняя буря. Листья носились по автомобильной стоянке. Все оставались сидеть, хотя не было ничего такого, что им непременно нужно было обсуждать сообща. У всех, к тому же, было полно дел. Валландер подумал, что сейчас важнее всего набраться сил. Если благодаря новым сведениям из Мальмё им удастся совершить рывок и расследование наберет ход, то большую часть работы нужно будет выполнить очень быстро. И потому они сейчас отдыхали, сидя и полулежа за столом в зале заседаний. Звонил Бирк и сказал, что Хедвиг Таксель никогда не слышала о Маргарете Нюстедт. Она совершенно забыла о том, что ее дочь действительно одно время работала официанткой в поезде. По мнению Бирка, она говорила правду. Мартинсон все время выходил звонить домой. А Валландер в его отсутствие полушепотом беседовал с Анн-Бритт Хёглунд, которой казалось, что Терезе уже намного лучше. Мартинсон тоже больше не заговаривал о своем увольнении. «В любом случае, пришлось бы подождать, — думал Валландер. — Расследование тяжких преступлений исключает личную жизнь».

В четыре позвонил Хансон и сказал, что они нашли средний палец. И тут же перезвонил: они обнаружили череп. Валландер предложил его сменить. Но Хансон заверил, что вполне может остаться.

Хватит с них и одного простуженного.

Когда Валландер рассказал, что нашли череп Кристы Хаберман, всех передернуло. Сведберг, державший в руке надкушенный бутерброд, тут же отложил его в сторону.

Валландеру приходилось испытывать такое и раньше.

Скелет еще ни о чем не говорит, пока не появится череп. Только тогда за останками начинает угадываться человек.

И в этой атмосфере усталого ожидания между участниками расследования, рассеянными по комнате, как одинокие острова, возникал время от времени разговор. Обсуждали какие-то детали. Кто-то задавал вопрос. Звучал ответ, что-то прояснялось, и разговор затихал.

Сведберг вдруг заговорил о Свенставике.

— Хольгер Эриксон, наверно, был очень странный человек. Сперва он заманивает к себе в Сконе польку. Одному Богу известно, что он ей наобещал. Женитьбу? Богатство? Сделать ее автомобильной королевой? И потом он ее почти сразу же убивает. Но чуть ли не тридцать лет спустя, чувствуя, что к нему самому подбирается смерть, он покупает себе прощение, завещая некоторую сумму денег церкви в Емтланде.

— Я читал его стихи, — сказал Мартинсон. — Во всяком случае, некоторые. Нельзя не отметить, что временами он очень нежен.

— С животными, — сказала Анн-Бритт Хёглунд. — С птицами. Но не с людьми.