Хеннинг Манкелль - Пятая женщина

— Надо просмотреть его вещи дома и в университете, — сказал он. — Это вы, конечно же, сделаете сами. Но мне бы очень хотелось, чтобы присутствовал кто-то из Истада. Мы пока не знаем, что ищем. Но может оказаться, что так мы быстрее обнаружим что-нибудь важное.

Бирк кивнул.

— Ты сам не останешься?

— Нет. Я попрошу приехать Мартинсона и Сведберга, скажу, чтобы выезжали немедленно.

Валландер достал из машины мобильный телефон и набрал номер истадского полицейского управления. Его соединили с Мартинсоном. Валландер коротко объяснил суть дела. Мартинсон пообещал тут же выехать. В полиции Лунда Валландер велел ему найти Бирка.

— Я бы остался, — сказал Валландер. — Но я должен вернуться к двум первым убийствам. У меня есть подозрение, что в них уже содержится разгадка смерти Блумберга. Только мы ее пока не заметили. Это ключ ко всем трем убийствам. Такое ощущение, что мы заблудились в пещерном лабиринте.

— Надеюсь, жертв больше не будет, — сказал Бирк. — Хватит уже и этих.

Они попрощались. Валландер поехал в Истад. Иногда с порывами ветра приносило дождь. Когда он проезжал «Стуруп», на посадку шел самолет. Валландер вел машину и заново, неизвестно, в который уже раз, обдумывал все случившееся. Он решил также, что́ будет делать по возвращении в участок.

Когда он припарковывал машину, было без пятнадцати шесть. В приемной он остановился спросить у Эббы, на месте ли Анн-Бритт Хёглунд.

— Они с Хансоном вернулись час назад.

Валландер поспешил дальше. Анн-Бритт Хёглунд он нашел в ее кабинете. Она разговаривала по телефону. Валландер сделал ей знак, чтобы она спокойно договорила, и вышел в коридор. Услышав, что она повесила трубку, он сразу же вошел обратно.

— Пойдем ко мне, — сказал он. — Нам нужно еще раз во всем как следует разобраться.

— Мне что-нибудь захватить с собой? — указала она на разбросанные на столе бумаги и папки.

— Думаю, не стоит. В крайнем случае, принесешь их потом.

Она пошла за ним. Валландер позвонил на коммутатор и попросил его не беспокоить, но не сказал, как долго будет занят. Им предстоял важный разговор, и не имело значения, сколько времени он займет.

— Помнишь, я просил тебя подумать обо всем и поискать доказательства женской версии, — начал он.

— Я это сделала, — ответила Анн-Бритт.

— Мы должны заново просмотреть весь материал, — продолжил Валландер. — Этим мы и займемся. Я уверен, что где-то есть лазейка. Только мы ее пока не увидели. Мы много раз проходили мимо нее. Она там была всегда, но мы смотрели в другую сторону. Сейчас я совершенно уверен, что в преступлениях замешана женщина.

— Почему?

Валландер рассказал о разговоре с Кристиной Блумберг. О том, как она сорвала с себя блузку и показала шрамы.

— Ты говоришь о женщине, которую избивали, — заметила Анн-Бритт Хёглунд. — А не о женщине, которая убивает.

— Возможно, это одно и то же, — ответил Валландер. — А если нет, то я должен быть абсолютно в этом уверен.

— С чего начнем?

— С начала. Как в сказке. Сперва кто-то вырыл яму и подготовил для Хольгера Эриксона могилу с кольями в Лёдинге. Представь, что это женщина. Что ты видишь?

— Ничего невозможного тут, разумеется, нет. Женщине такое вполне по силам.

— Почему она избрала именно этот способ?

— Потому что должно казаться, что это сделал мужчина.

Валландер долго размышлял над ее словами, прежде чем продолжить.

— Значит, она хотела направить нас по неверному пути?

— Не обязательно. Может быть, она хотела показать, что зло возвращается. Как бумеранг. Или и то и другое.

Валландер задумался. Ее объяснение не казалось ему невозможным.

— Мотив, — сказал он. — Кто хотел смерти Хольгера Эриксона?

— Это еще менее очевидно, чем в случае с Ёстой Рунфельдтом. Там, по крайней мере, есть несколько объяснений. О Хольгере Эриксоне мы по-прежнему знаем слишком мало. Так мало, что даже, признаюсь, странно. Его жизнь кажется совершенно скрытой. Словно она — запретный для входа объект.

Валландер сразу же понял, что она сказала что-то важное.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что говорю. Мы должны были бы знать больше о восьмидесятилетнем человеке, прожившем всю свою жизнь в Сконе. О человеке известном. Мы же о нем почти ничего не знаем.

— И как это объяснить?

— Не знаю.

— Люди боятся говорить о нем?

— Нет.

— А что же?

— Мы искали наемного солдата, — ответила Анн-Бритт Хёглунд. — Оказалось, что он уже давно умер. Мы узнали, что наемники часто берут себе вымышленные имена. А что если это относится и к Хольгеру Эриксону?

— Он был наемником?

— Не думаю. Но он мог взять себе вымышленное имя. Совсем необязательно, что он всегда был Хольгером Эриксоном. Вот, наверно, почему мы так мало знаем о его личной жизни. Иногда Хольгер Эриксон был другим человеком.

Валландер вспомнил несколько ранних сборников стихов Эриксона. Их он издал под псевдонимом. Но потом он уже подписывался своим настоящим именем.

— Что-то мне с трудом в это верится, — сказал Валландер. — Прежде всего потому, что я не вижу ни одного разумного мотива. Зачем человеку использовать вымышленное имя?

— А если он что-то скрывает?

Валландер посмотрел на нее.

— Ты хочешь сказать, что он взял себе другое имя, так как был гомосексуалистом? Во времена, когда это следовало держать в большом секрете?

— Можно предположить и такое.

Валландер кивнул. Но все же он не был уверен.

— Деньги, которые Хольгер Эриксон завещал церкви в Емтланде, — сказал он. — Это что-нибудь значит? Как объяснить его поступок? И пропавшая полька. Есть в ней кое-что необычное. Ты об этом не думала?

Анн-Бритт Хёглунд покачала головой.

— В деле Хольгера Эриксона она единственная женщина. И это очень странно.

— Из Эстерсунда пришли копии документов по ее делу, — сказала Анн-Бритт Хёглунд. — Но вряд ли кто-то успел ими заняться. Криста Хаберман — второстепенная фигура. У нас даже нет никаких доказательств, что они с Хольгером Эриксоном были знакомы.

Валландер заговорил очень решительно.

— Верно. Это нужно сделать как можно быстрее. Надо узнать, есть ли между ними связь.

— Кто этим займется?

— Хансон. Он читает быстрее всех. И лучше всех умеет заметить самое главное.

Анн-Бритт Хёглунд что-то записала, и они оставили разговор о Хольгере Эриксоне.

— Ёста Рунфельдт был грубым человеком, — сказал Валландер. — Это факт. То же самое можно сказать о Хольгере Эриксоне. И, как теперь выясняется, и о Эужене Блумберге. Еще Ёста Рунфельдт бил свою жену. Как и Блумберг. Какой можно сделать из этого вывод?

— У нас есть трое склонных к насилию мужчин. Из которых по меньшей мере двое избивали женщин.

— Нет, — возразил Валландер. — Не совсем так. У нас есть трое мужчин. Двое из которых избивали женщин. Возможно, это также касается и третьего, Хольгера Эриксона. Но этого мы пока не знаем.