Мартин Соларес - Черные минуты

— Нет, извини.

Прогнав ее, он тут же пожалел об этом, но обратно не позвал. Больше других ему нравилась худая девчонка с короткими черными косичками. Она курила в компании у бара. «Да она правда недурна», — думал Ранхель. У нее был длинный тонкий нос, белоснежная кожа и потрясающие ноги. Когда она заметила его взгляд, на ее лице появилось острое хитрое выражение, как у кошки, увидавшей мышь. Ранхель опустил глаза. Чертова сучка, уже небось прикидывает, сколько ей отстегнут. Все они шлюхи, кровососы поганые, как и эта, что сидит тут рядом.

Вскоре почти всех девиц у бара расхватали. Осталась та, что с косичками, и ее подруги. Подруги сидели на высоких стульях, скрестив ноги, и болтали. А она смотрела на него. Ранхель видел, как она отказывает двум кавалерам. Чудеса! Неужели дорого берет? Он глотнул рома. Да что ей надо? Он даже оглянулся — нет ли кого позади? Никого не было. Он пошатнулся и чуть не упал, но успел опереться о колонну. Она рассмеялась, а он жарко покраснел от гнева и уставился в свою чашку.

— Простите, а вы не гитарист Риго? — вдруг услышал Ранхель.

— Что-о? — Он поднял голову — девица в косичках стояла рядом.

— Риго Товар, вы играли с ним?

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Я говорю, что вы гитарист из «Лас Ябас дел Вилле».

— Нет, вы меня с кем-то путаете.

— Да ладно! Я же вас помню!

— А почему это вас интересует?

— Потому что я состояла в фан-клубе.

— Да что вы? Фан-клуб гитариста? — Ранхель был польщен, но ему не хотелось признаваться, что это он. — Да, говорили, что он неплох.

— Да какое там! Лучше всех! Только куда он делся? Почему перестал выступать?

Девушка села на соседний стул.

— Так это вы или нет?

Когда она смеялась, в ее огромных синих глазах зажигались искры. «Линзы, должно быть, она носит контактные линзы, — решил Ранхель. — Тут все поддельное». Он хотел было уйти, но… вдруг понял, что она напоминает ему другую женщину. Ему казалось, что в ее лице он видит другое лицо, но посветлевшее и изменившееся. И вместо того чтобы поддерживать разговор, он вспомнил прежние дни и ночи… Это было давно, шесть лет назад.

Он играл в группе, и у него была подруга Есения, его бывшая одноклассница, самая красивая девушка на свете, с шелковыми кудрями и солнечной улыбкой. Ему завидовали все музыканты. Он вспоминал, как они проводили время вместе и как он делал аранжировки и сочинял для их солиста. «Слушай, Риго, как тебе моя идея? Мне кажется, выйдет песня про русалку, точнее, про парня, который влюбился в русалку. Не морочь мне голову, Ранхель, откуда в твоем пуэбло русалки? Не дрейфь, Риго, иначе не стать тебе королем тропикаль. Рискни хоть раз». Винсенте считал, что Риго слишком задается. Если идею песни придумал не он, значит, она им не подходит. Звездный статус развил в нем нетерпимость к чужому мнению. «Я должен держать ухо востро, — оправдывался он, — многие хотят перейти мне дорожку».

Тогда Ранхель долго его уламывал, почти неделю. И однажды после концерта Риго и его первая группа «Лас Ябас дел Вилле» пошли в бар, чтобы обмыть удачное выступление. Риго, его поклонники и менеджер сидели и выпивали, а Ранхель и Есения, которая играла у них на клавишных, были сами по себе. Ранхель пощипывал струны гитары. И вдруг Риго, уже пьяный, поднимает голову и пристально смотрит куда-то вверх, будто под потолком что-то дымится, встает и, покачиваясь, подходит к Винсенте. «А что ты играешь, чувак? Это твоя песня?» — спрашивает он. «Да это песня про русалку, идиот, о которой я тебе талдычу вторую неделю. Осталось досочинить пару строчек». — «А хорошо звучит, Винсенте. Кто-нибудь, дайте нотной бумаги».

Они работали целую ночь. Ранхель играл, в Риго кивал в знак одобрения или мотал головой, если его что-то не устраивало, помня, что главный в этом деле он. Под конец они сделали все, кроме последней строчки, которая никак не хотела ложиться на музыку. «Черт подери, Винсенте, мы должны ее добить», — сказал Риго.

И тут Ранхель предложил вернуться к первоначальному варианту. «У них не может быть обычных детей, Риго. Если хотят размножаться, то пусть у них будут русалки. Только не шесть, а одна!». — «Вот это место ты имеешь в виду? Вместо — и шесть ангелочков — тра-ла-ла, тра-ла-ла, петь: и русалка, тра-ла-ла? Супер, Винсенте! Давай посмотрим дальше. Плод нашей любви? Да это за бред? Что за детский сад? Оставить, говоришь? Ну ладно… Дальше… через год после свадьбы… русалка с ангельским личиком и рыбьим хвостом? Отлично! Ты гений, Винсенте! Мы сочинили настоящий хит!»

Эйфория продолжалась три дня. А затем, когда они вернулись из Монтеморелос, Ранхель застукал их в постели — Риго и Есению. Сорванная в спешке одежда валялась по всей комнате. «Сволочь ты, я думал ты мне друг. Ах ты шлюха, вот чего стоит твоя любовь. Идите все на хрен, знать вас больше не хочу. Я ухожу из группы. И не смейте больше исполнять мою песню».

Вот о чем напомнили ему глаза этой девушки. Ранхель, единственный человек на свете, который ненавидит величайший хит Риго Товара, пристально взглянул на нее и ответил:

— Нет, это не я.

Она закрыла лицо ладонями, потом оттянула вниз щеки, как будто наклеивала себе усы для маскарада, встала и пошла прочь. Пораженный Сиго, наблюдавший за ней, спросил:

— Зачем вы так, босс? Она на вас запала…

— Потому что дорого.

Сиго пощупал конверт в кармане, словно боялся, что Ранхель потребует свои деньги обратно.

— Она бы ничего с вас не взяла… Впрочем, это не важно. Когда мы поймаем Шакала, они все будут ваши.

Ранхель со злостью оттолкнул чашку, проклятый никчемный бакарди, и в ушах который раз за вечер отдались слова Сиго: «Мне этаких денег и за четыре года не заработать, босс. Четыре года. Представьте, сколько всего вы могли бы купить». Например, дом. Черт подери, он мог бы даже бросить работу! Он выпил еще рому и еще, а когда Сиго спросил, что случилось, он промямлил:

— Шеф поддерживает Траволту, а не меня.

— Ну и идиот же он! Все знают, что вы лучший детектив в полиции, хочет он того или нет. Почему бы нам не работать вместе, сеньор? Одна голова хорошо, а две лучше.

Ранхель посмотрел на него, не говоря ни да ни нет, и подумал: «Проклятье, куда я опять влип? Я и пришел-то сюда, чтобы расслабиться». Круз Тревино спал на столе, прочие клевали носом. Ранхель махнул девице с косичками:

— Эй, хочешь выпить?

Он купил огромный «Куба либре», который долго не кончался, хотя они пили его вдвоем. Черт, до чего с ней хорошо.

Он пил и смотрел на нее, и чем дальше, тем все более чувственной и неотразимой она ему казалась, пока все не исчезло в тумане. Следующее, что он увидел, была огромная поляна где-то за городом. Вдали маячили горы. Наверное, Сьерра-де-Нагваль. А сверху в небе висел НЛО — как в старом черно-белом фильме — космический корабль из двух сложенных вместе суповых тарелок. Потом он очутился на самой вершине, в окружении тех самых журналистов и телекамер, которые видел утром. Комментатор вел репортаж: «Мы являемся свидетелями первого контакта человека и марсиан. Сеньор Винсенте Ранхель, полицейский из Паракуана, был выбран для этой почетной миссии как выдающийся землянин». Грянули аплодисменты, глубоко тронувшие Ранхеля.