Марко Незе - Спрут 3

Коррадо вновь занялся Маттинерой. Он схватил его за плечи и начал изо всех сил трясти. Ненависть, испытанные унижения, давно копившиеся обиды яростно выплеснулись на пригвожденного к стене человека с испуганными и умоляющими глазками.

— Я хочу знать все, — прорычал сквозь зубы Каттани. — Откуда направляется груз? Живее говори.

— Хорошо, хорошо, только отпустите меня, Я все скажу.

Каттани ослабил тиски, но продолжал угрожающе смотреть на профессора.

— Ну, так кто продает это оружие?

— Кемаль Юфтер.

— Кто ему это поручил?

— Это американские материалы. Краденый товар. — Маттинера уже не упирался и отвечал на вопросы старательно, как школьник.

— Кому будет поставлено оружие?

— Одной африканской стране.

— И куда придет груз?

— На Сицилию, завтра. На восточное побережье. Порт Ликуди.

— Кто организует эту операцию?

Маттинера вместо ответа поднял глаза на Каттани. Морщась от боли, он тер ноющую шею.

— Боже мой, — простонал он, — вы могли меня убить.

— Ну, так кто же? — вновь прогремел голос Каттани.

Профессор никак не мог решиться ответить. Он потел и с трудом глотал слюну, Каттани еще раз сильно тряхнул его и в ярости прошипел ему в лицо:

— Кто встречает прибывающий груз?

Еле слышным голосом Маттинера произнес имя Терразнни.

— Терразини! — задумчиво повторил Каттани. — Опять он!

События уже превратились в личную войну между ними двумя: но на этот раз Каттани чувствовал, что получил преимущество перед противником.

Напряжение тотчас спало. Теперь все было ясно, как божий день. Даже Маттинера после вырванного у него признания, казалось, испытывал некоторое облегчение.

— Все это, — проговорил Каттани, — вы должны будете повторить перед судом.

Маттинера чувствовал на себе укоризненный взгляд Тарсони. Он не решался взглянуть ему в лицо. И ограничился лишь тем, что спросил:

— А как поступишь ты?

Ответ старика депутата не оставил никакой надежды:

— Я выполню свой долг. Расскажу судье все, что тут слышал.

Они не могли заметить двух мужчин, которые в эту минуту, пригнувшись, пробирались по окружающему виллу саду. Терразини не понравилось» как вел себя Маттинера во время их последнего разговора. Его отказ от трех процентов, решение выйти из игры он воспринял как афронт, как оскорбление. А сицилийский адвокат был не такой человек, чтобы позволять другим безнаказанно себе дерзить. Он подослал к профессору двоих своих людей, которые тайком проникли в сад.

Маттинера не находил выхода из положения, в котором очутился. Каттани и Тарсони не оставили ему никакой лазейки. Они заставят его давать показания судье. С ужасом думал он о скандале, который явится для него неминуемой катастрофой. Есть ли какие-нибудь шансы спастись? Краем глаза он увидел дверь, ведущую в сад. Внезапно он дернулся, одним прыжком достиг двери и сломя голову бросился в дышащий ночной прохладой сад.

Каттани и Тарсони кинулись за ним следом. Но мгновенно застыли на месте, услышав прозвучавший в саду треск автоматов. Люди Терразини скосили профессора автоматной очередью — он лежал навзничь на земле, плащ его зацепился за шипы розового куста.

— Боже мой, — остолбенев от ужаса, прошептал Тарсони, — это же настоящая война!

— Нельзя терять ни минуты, — сказал Каттани. — Не говорите ни одной живой душе о том, что услышали. Они не должны знать, что разоблачены, иначе изменят место выгрузки. Я отправлюсь туда. В этот раз я их поймаю с поличным! — Прежде чем исчезнуть, он вновь со сверкающими глазами проговорил депутату: — Заклинаю вас, держите язык за зубами.

Жаркий майский день. Старик Николо лежит в шезлонге на террасе отеля, созерцает морскую гладь.

Рядом с ним Джулия. Вид у нее усталый. Напряжение последних дней спало, оставив ее опустошенной и безвольной. У нее не было сил, ей ничего не хотелось, ничего не нравилось. Хоть бы позвонил Коррадо, как-нибудь дал о себе, знать. Но о нем ни слуху ни духу.

Старик протянул руку и погладил ее пальцы.

— Значит, влюбилась? Дала себе заморочить голову этому типу, который строит из себя героя бульварного романа?

— Дедушка, зачем ты его поносишь? Я же его люблю.

— Ладно, ладно. Когда-нибудь ты сама поймешь, что это неподходящий для тебя человек.

Джулия не желала продолжать этот разговор. Несколько минут дед и внучка сидели молча. Над ними низко носились ласточки, чуть не задевая крыльями их головы.

— Я хочу знать, кто убил мою маму, — вдруг проговорила девушка. — Может быть, ты, дедушка, поможешь мне раскрыть это. — Краем глаза она покосилась на старика, чтобы увидеть реакцию на свои слова, но тот оставался бесстрастен. — Она-то была при чем?

Старик пригладил белоснежные волосы. Вид у него был отрешенный, он казался древним патриархом, который вот-вот изречет какое-нибудь пророчество.

— Буря прошла, — произнес он, — мы уцелели и должны думать о будущем. К чему копаться в прошлом?

— Она была моя мать, — возразила Джулия, вставая. — Я имею право знать. Меня всегда держали в стороне. Мне приходится узнавать все от других, собирать по крохам, по каплям. А мне хотелось бы услышать правду из твоих уст.

Старик тоже поднялся. Взяв в ладони лицо Джулии, он произнес:

— Кто знает, что такое правда? В жизни, моя девочка, чем меньше любопытствуешь, тем лучше. Запомни это.

Их беседу прервал приход Тано Каридди, как всегда услужливого, безукоризненно аккуратного, который держал поднос со стаканом воды и тюбиком лекарства. Старик взял две таблетки, мрачно запихнул их в рот и проглотил, запив большим глотком воды.

Покачав седой головой, он взялся рукой за сердце.

— Да, сердечко уже не то, что прежде. Рано или поздно оно со мной сыграет скверную шутку, и ты останешься одна тянуть этот воз. Ты об этом никогда не задумывалась?

Джулия кивнула. Иногда эта мысль действительно приходила ей в голову и внушала страх.

— Я хочу, чтобы ты была к этому готова, — продолжал дед. — Тебе надо ознакомиться с механизмом банковских дел и научиться им управлять. Главное — научиться любить его — Он взял ее под руку. — Пойдем, я покажу тебе, как функционирует королевство, которое достанется тебе в наследство.

Он велел Тано распорядиться насчет машины. И, приободрившись, пошел впереди Джулии, которой так и не удалось прогнать плохое настроение.

В банке все были чрезвычайно почтительны. Джулия через силу старалась быть любезной, улыбаться.

Они вошли в комнату, полную дисплеев, на экранах которых бежали длинные колонки условных сокращений и цифр. Несколько телетайпов непрерывно отстукивали сообщения.

— Мы с тобой находимся, — сказал старик, — в сердце банка. Ты хоть немножко понимаешь, что тут происходит?