Михаил Черненок - При загадочных обстоятельствах

— Обманываешь?

— Ну, почему обманываю?

— Бесплатно деньги отдаешь.

— Не хочешь так брать, расскажи что-нибудь или спой.

— Чего рассказать?

— Как тебя зовут, например.

— Ромкой зовут… А спеть чего?

— Цыганское, конечно.

Мальчонка живо схватил монету и, притопывая, зачастил:

— Хорошая песня, — сказал Антон. — Кто тебя научил?

— Сеструха батькина, Розка.

— Пригласи ее сюда.

— Зачем?

— Чтобы она сама мне эту песню спела.

Ромка нахмурился:

— Нельзя.

— Почему?

— Батька в палатку ее засадил.

— За что?

— Рыжих цыганят хотела в таборе расплодить.

— Чего?»

— За медом к пасечнику повадилась, вот чего.

— А кто Розу бичом исхлестал?

— Твое какое дело? — огрызнулся Ромка. — Чего ты все про Розку да про Розку? Давай еще деньги — сразу две песни про любовь спою.

— Лучше расскажи, кто у тебя лошадь украл.

— Я это знаю, да?

— Расскажи, что знаешь.

— Хитрый ты…

Ромка разжал кулак, будто хотел убедиться — на месте ли гривенник, и со всех ног стриганул к палаткам. Бирюков пошел следом.

Вызвать из палатки Розу оказалось не так-то просто. Старая цыганка, раскладывая карты, прикинулась непонимающей по-русски, а чубатый гитарист отрицательно покрутил головой. Пришлось показать служебное удостоверение. Раскрыв красные корочки, цыган не столько читал, что там написано, сколько сверял фотографию с оригиналом. Убедившись, он вернул Антону документ и нехотя проговорил что-то на своем языке сидящей рядом цыганке, только что прекратившей кормить ребенка. Та поднялась и вместе с ребенком скрылась в одной из палаток.

Прошло не меньше десяти минут пока появилась Роза. Бирюков узнал ее по синякам на смуглом лице. В отличие от своих соплеменниц, одетых в крикливо-пестрые наряды с длинными юбками, Роза была в светленьком современном платье, обнажающем до колен загоревшие стройные ноги, исполосованные синяками. Густые смоляного цвета волосы были откинуты за спину. На шее — бусы из разноцветных крохотных ракушек, в ушах — клипсы-висюльки. Но Бирюкова особенно заинтересовали Розины глаза. Большие, с сизоватым отливом, они были переполнены ужасом.

Едва Бирюков заговорил о пасечнике, Роза, прижав маленькие ладони к ушам, закричала:

— Не знаю! Ничего не знаю!..

— Вы послушайте… — начал было успокаивать Антон.

— Не буду слушать! Ничего не буду слушать!

— Кто вас так напугал?

— Кровь! Кровь! Кровь!.. — уткнувшись лицом в ладони, истерично выкрикнула Роза и со всех ног бросилась к палатке, из которой только что вышла.

Притихший было чубатый цыган с гитарой громко ударил по струнам.

— Что это с ней? — сумрачно спросил Антон. Смуглое лицо цыгана нервно передернулось.

— Собака пасечник до крови Розку изувечил.

Бирюков молча повернулся и зашагал к РОВД.

В разгар уборочной страды поймать попутную машину легче всего у районного элеватора. Именно туда и «подбросил» Антона Бирюкова шофер ровдовского газика.

От ворот хлебоприемного пункта тянулся чуть не километровый хвост груженых «Колхид», самосвалов, бортовых ЗИЛов, армейских трехосок и «Беларусей» с прицепными тележками. Бирюков показал вахтеру удостоверение личности, прошел на территорию элеватора, тоже забитую машинами, и огляделся. У весовой площадки, в кузове очередного ЗИЛа, пухленькая лаборантка в белом халате, запуская длинный металлический зонд в золотистый ворох зерна, брала пробы. Подойдя к ЗИЛу, Антон спросил:

— Девушка, с кем в Серебровку можно уехать?

Лаборантка, стрельнув подкрашенными глазами, оглядела с высоты многочисленные машины и звонко крикнула:

— Тропынин!.. Иди-ка сюда, родненький!

— Поцеловать на прощанье хочешь? — послышалось издали.

Лаборантка, как пикой, погрозила блеснувшим на солнце зондом.

— Вот этим поцелую — долго помнить будешь.

— Ради этого не пойду.

— Иди, родненький, попутчик тебе есть до Серебровки.

— Скажи ему, чтобы четыре двенадцать готовил.

— Не дорогонько ли?

— Овес, Верочка, ноне подорожал.

Поигрывая цепочкой с ключом зажигания, из-за кузова ЗИЛа вышел парень в нейлоновой куртке, сверкающей замками-молниями. Увидев одетого в форму Бирюкова, он опешил:

— Здравия желаю, товарищ капитан!

— Здравствуй, земляк, — улыбнулся Антон. — Двенадцати копеек не хватает. Может, сделаешь скидку?

Лаборантка расхохоталась:

— Что, родненький, покраснел, как вареный рак?..

Парень задрал к ней голову:

— У меня кровь молодая! — И повернулся к Антону. — Идемте, товарищ капитан. С ветерком прокачу!..

Проплыв по окраине райцентра, парень вырулил на щебеночную дорогу и повел свой трехтонный самосвал так лихо, что за приспущенными стеклами кабины на самом деле запел ветерок.

— Не залетишь на повороте? — спросил Антон.

— По семь ездок в день на элеватор гоняю. Не только повороты, каждый камушек на дороге изучил.

— Тебя как зовут?

— Торопуня… — парень смущенно поморщился. — То есть, фамилия моя, конечно, Тропынин. А по имени-отчеству я полный тезка академика космонавтики Королева.

— Сергей Павлович, значит?

— Угадали. А вы не родня нашему председателю колхоза Игнату Матвеевичу Бирюкову?

— Сын его.

— То-то, смотрю, точный портрет Игната Матвеича, с той лишь поправкой, что лет на тридцать моложе, — Тропынин, не отрывая взгляда от смотрового стекла, помолчал. — А что в Серебровку, а не в Березовку, к родителям?

— Дела ведут, Сергей Павлович.

— По убийству пасечника, наверно?..

— По нему. Что в Серебровке об этом говорят?

— А чо говорить?.. Укокошили цыгане ни за грош, ни за копейку, — Тропынин скосил чуть-чуть глаза на Антона. — Слышал, что вожака ихнего арестовали. Правда?

— Допустим, — ответил Антон.

— Зря. Не Козаченко убил Гриню.

— Кто же?

— Левка или Розка.

— Какой Левка?

— Чубатый гитарист из табора.

— Почему так думаешь?

— Предполагаю на основе фактов…

Самосвал стремительно спускался к мостику через узкую, поросшую камышом речушку, названную из-за крутых спусков к ней Крутихой. Перед самым мостиком Тропынин резко тормознул и, прижав машину к правой кромке дороги, выключил зажигание. Достал из-под сиденья резиновое ведро, склеенное из куска камеры.

— Водички надо подлить…

Бегом спустился под мостик и, зачерпнув воды, так же быстро вернулся. Наливая воду в горловину радиатора, сказал:

— Вот, товарищ капитан, чтоб в рубашках двигателя не образовывалась накипь, воду на охлаждение беру только из Крутихи. Речушка как все другие, но вода будто с антинакипином…