Эд Макбейн - Истребитель полицейских

«Я не должна об этом думать.

Это может повредить ему.

Если я буду думать о несчастье…

С ним ничего не может случиться… ничего. Стив сильный, Стив — хороший полицейский. Стив может постоять за себя. Но Риардон тоже был хороший полицейский, и Фостер тоже, и обоих уже нет в живых. Что может сделать полицейский, если ему стреляют в спину из пистолета 45-го калибра? Что ему делать, если убийца сидит в засаде?

Не думать об этом.

Убийств больше не будет. Это больше не повторится. Фостер был последней жертвой. Все. Все.

Стив, приходи скорее».

Она села перед дверью, зная, что придется ждать часы, пока начнет поворачиваться дверная ручка и скажет ей, что он здесь.

Человек встал с места.

Он был в трусах. Трусы были пестрые, они ловко сидели на нем; он прошел от кровати к туалетному столику, переваливаясь по-утиному. Высокий мужчина, великолепно сложенный. Он оценивающе поглядел на свой профиль в зеркале над туалетным столиком, посмотрел на часы, тяжело вздохнул и снова пошел к кровати.

Еще есть время.

Он лежал, глядя в потолок, и вдруг ему захотелось курить. Он опять встал и подошел к столику, двигаясь со странным перевальцем, что не подходило к его великолепной фигуре. Зажег сигарету и вернулся к кровати. Так он лежал, попыхивая сигаретой и размышляя.

Он думал о полицейском, которого убьет сегодня ночью.

Перед тем как идти домой, лейтенант Бернс остановился поболтать с капитаном Фриком, старшим офицером участка.

— Как дела? — спросил Фрик.

Бернс пожал плечами:

— Как в игре «Холодно — горячо». Похоже, что в эту жару про одну вещь мы уж точно можем сказать: «Холодно».

— Про какую?

— Про это дело.

— Ах, да, — сказал Фрик устало. Он был уже не так молод, как раньше, и вся эта суета его утомляла. Что ж, если этих полицейских убили, значит, так им было на роду написано. Сегодня жив, завтра умер. Нельзя жить вечно, все там будем. Конечно, надо найти преступника, но нельзя требовать от человека слишком много в такую жару. Особенно когда он уже не так молод и устал.

По правде говоря, Фрик был усталым человеком с двадцати лет, и Бернс это знал. Он не испытывал нежных чувств к капитану, но он был добросовестный полицейский, а добросовестный полицейский отчитывается перед начальником участка, даже зная, что от того мало толку.

— Вы заставляете ребят побегать, верно? — спросил Фрик.

— Да, — сказал Бернс, думая, что необходимость этого должна быть ясна даже недоумку.

— Я думаю, это какой-нибудь придурок, — сказал Фрик. — Как ему влетит что-нибудь в голову, так он выходит на улицу и стреляет.

— Почему именно в полицейских? — спросил Бернс.

— А почему нет? Как вы можете знать, что придет в голову придурку? Может, попал в Риардона случайно, даже не знал, что это полицейский. Потом увидел, что газеты подняли шумиху, подумал, что дело того стоит, и уже намеренно убил второго полицейского.

— Как он узнал, что Фостер полицейский ? Фостер был в гражданском костюме, как и Риардон.

— А может, этот придурок уже имел дело с полицейскими, откуда мне знать? Ясно только одно — это придурок.

— Или очень хитрый парень, — сказал Бернс.

— Почему? Чтобы спустить курок, ума не надо.

— Да, но, чтобы это сошло тебе с рук, ум нужен, — возразил Бернс.

— Ему это с рук не сойдет, — заверил его Фрик. Он шумно вздохнул. Он устал. Стар становится. Даже волосы поседели. Не надо задавать старикам загадки в такую жару.

— Жарко, правда? — сказал Фрик.

— Да, действительно, — ответил Бернс.

— Собираетесь домой?

— Да.

— Хорошо вам. Я тоже скоро пойду. Тут ребята выехали на попытку самоубийства. Хочу узнать, как повернется дело. Дамочка на крыше собирается прыгнуть вниз. — Фрик покачал головой. — Придурки, правда?

— Да, — сказал Бернс.

— Я отослал жену с детьми в горы, — сказал Фрик. — Это я хорошо придумал. В такую жару и людям, и зверям плохо.

— Конечно, — согласился Бернс.

Телефон на столе Фрика зазвенел. Фрик снял трубку.

— Капитан Фрик, — произнес он. — Что? А, вот как. Хорошо. Правильно. — Он положил трубку. — Это не попытка самоубийства, — сказал он Бернсу. — Дамочка просто сушила на крыше волосы, свесила голову с крыши. Ненормальная, а?

— Да. Ну, я пошел.

— Держите револьвер наготове. Как бы не добрался до вас.

— Кто? — спросил Бернс, идя к двери.

— Он.

— Он?..

— Придурок.

Роджер Хэвиленд был настоящий буйвол.

Даже другие «быки» называли его буйволом. Настоящий буйвол, а не «бык», как обычно называют детективов. Он был силен, как буйвол, ел, как буйвол, и даже фыркал по-буйволиному. Двух мнений не было. Буйвол, и все тут.

Кроме того, он был не особенно приятный человек.

Было время, когда он был приятным, но об этом все забыли, включая самого Хэвиленда. Когда-то Хэвиленд мог часами разговаривать с арестованным, ни разу не пустив в ход кулак. Когда-то он мог говорить без крика. Раньше Хэвиленд был добрым полицейским.

Дело в том, что однажды с ним случилась очень неприятная вещь. Как-то ночью, возвращаясь домой и будучи в то время добросовестным полицейским, который помнил о своем долге 24 часа в сутки, он попытался прекратить уличную драку. Драка была не очень серьезная. Собственно говоря, это было скорее дружеское выяснение отношений, не более того, никто даже не достал пистолет.

Хэвиленд остановился и очень вежливо попытался успокоить драчунов. Он достал револьвер и несколько раз выстрелил поверх голов, и тут одному из дерущихся как-то удалось ударить Хэвиленда куском трубы по правому запястью. Револьвер выпал у Хэвиленда из руки, и тогда-то произошла неприятность.

Скандалисты, до сих пор с упоением тузившие друг друга, решили, что интереснее будет позабавиться с копом. Они набросились на обезоруженного Хэвиленда, оттащили его в аллею и необыкновенно быстро обработали.

Парень со свинцовой трубой сломал Хэвиленду руку в четырех местах.

Сложный перелом — штука очень болезненная, тем более что рука срослась неправильно, и врачам пришлось ломать ее заново, чтобы поставить кости на место.

Какое-то время Хэвиленд сомневался, что сможет продолжать работать в полиции. Поскольку ему только недавно присвоили звание детектива 3-го класса, положение было еще более затруднительным. Но рука срослась, как обычно бывает, и он снова был здоров, как раньше, — только его отношение к миру несколько изменилось.

Так сбылась старая поговорка: «Один парень может испортить дело всей компании».

Действительно, парень со свинцовой трубой испортил дело не только всей компании, но и всему городу. Хэвиленд стал буйволом, настоящим буйволом. Он выучил свой урок. Его никогда больше на загонят в угол.