Питер Аспе - Квадрат тамплиеров

– Растворенная в кислоте ювелирка – это не обычное происшествие. Вероятно, работа неуравновешенного ума. Нет ничего более сложного, чем схватить сумасшедшего, – сказал он уныло.

– Вы не оптимист.

– Если мы не найдем каких-либо настоящих следов или нормальных свидетелей, думаю, что повода для оптимизма не будет, мэм.

– Но это еще только начало. Мы должны информировать радио, телевидение. Я полагаю, это часть вашего плана?

На лице Ван-Ина отразилось смущение. Он не мог посвятить ее в то, о чем предупреждал его Де-Ки. Нельзя перемывать это все на публике. Покушаться на магистрат равносильно измене. В их отношениях с Де-Ки не было никакого тепла, но он еще не готов сообщить это заместителю прокурора.

Но если она намеревается сделать сообщение по независимому радиоканалу, он должен будет что-то предпринять. Ханнелоре Мартенс, может статься, как зеленое сукно для пула, но она так же упряма и настойчива. Она отчаянно пытается дать понять, что может подбросить идею.

– Я думаю, было бы лучше дождаться результатов по потерпевшим.

Вдруг он почувствовал под столом тепло в коленях. Он не понял, насколько близко они сидят.

– Нонсенс, – засмеялась она, – журналисты собьются с ног ради такого репортажа. И не забывайте, они часто сотрудничают в деле добычи полезной информации. Голландская полиция знает много случаев помощи со стороны СМИ. У полиции Брюгге такого нет?

– Я должен был бы проделать это в обход начальства, – сказал Ван-Ин напряженно.

– Ладно, комиссар, но я хотела бы помочь в этом. – Она схватила конверт, лежавший на краю стола, и что-то написала на обороте.

– Здесь мой адрес и телефонный номер.

Ван-Ин принял конверт. Это был простой конверт, без штампа и печати. Ханнелоре использовала заднюю сторону. Она написала адрес и телефон четкими буквами. Он взял конверт и хотел положить его в карман, но заметил надпись из трех слов: «Для тебя, ублюдок».

Ван-Ин пробежал пальцами по конверту. Как и любой другой, он подумал, что Дегроф или один из его общества не стал бы беспокоиться из-за этого. Он открыл клапан и вытащил маленький квадратный листок бумаги.

– Что вы делаете? – спросила она и, увидев, что Ван-Ин, подняв брови, пристально рассматривает листок, подошла и встала рядом.

– Что все это значит? Зачем вы открыли конверт?

– Но здесь написано: «Для тебя, ублюдок». Трудно поверить, что господин Дегроф получает это регулярно, – сказал он нетерпеливо.

Она склонилась к Ван-Ину, он искоса взглянул на нее, приметив в вырезе легкий кружевной бюстгальтер, и отвернулся. «Боже мой!» Ван-Ин тщательно рассмотрел квадратик бумаги от угла до угла. Это ничего не дало.

– Вы думаете, автор ответствен за взлом?

Она склонилась еще ниже. Ее откровенный вырез оказался прямо перед его глазами. Ван-Ин подумал, что будет лучше, если он посмотрит в другую сторону. Он пытался сконцентрироваться на буквах, напечатанных на листке бумаги. Факт тот, что эти двадцать пять букв – все, чем он располагал.

– Вероятно, Дегроф может помочь, – произнес он осторожно. – Ювелиры иногда работают с различными шифрами вроде этого. А для меня это все китайская грамота.

– Вы это говорите на основании текста на конверте и это как-то связано с происшествием?

– Нет, – фыркнул он. – Я просто представляю, как неприятно Дегрофу получать сообщение с надписью: «Для тебя, ублюдок».

– Но вы по-прежнему считаете, что сообщение от того, кто учинил здесь разгром?

– Может быть.

– Может быть, – повторила она. – Кто еще мог это оставить? Могу я, комиссар?

Она вытянула листок бумаги из его пальцев и пару секунд изучала.

– Не думаю, что господин Дегроф переписывается на латыни, – с пренебрежением сказала она.

– Чертовы интеллектуалы, – пробормотал Ван-Ин сквозь зубы. – Не так много мне известно преступлений, где пользуются какой-нибудь латынью, – произнес он с сарказмом.

Возникла неловкая пауза. У него по телу побежали мурашки от наивной самоуверенности, которую она излучала.

– Абсолютно, комиссар, в точку. Преступники не склонны использовать для посланий латынь. – Она засмеялась, оценив ситуацию.

Ван-Ин призадумался. Она как будто не заносчива, и у нее есть чувство юмора. Возникли вдруг коленные контакты. Была ли у нее определенная цель, или она просто поддразнивала его? Может быть, она чувствовала, что он не в своей тарелке. Ван-Ин был реалистом, но это теплое покалывание, острые токи, проходящие сквозь тело…

Она обошла стол, протащив свой стул, и села около него, потом положила листок бумаги на стол.

– Rotas – значит колеса, – сказала она задумчиво. – Это первое слово в столбце.

R O T A S

O P E R A

T E N E T

A R E P O

S A T O R

Специально или нет, но Ханнелоре была снова очень близко. От нее пахло мылом «Люкс», возле носа он заметил несколько веснушек. Была ли она действительно заместителем прокурора? Ван-Ин тряхнул головой.

– Так что вы думаете означает rotas? – спросила она не дыша.

Ван-Ин вскочил. Его мысли умчались в беззаботные дни, которые он проводил с Соней.

– Прошу прощения, витал в облаках. – Он хотел прикурить сигарету, но передумал. С некурящим одной сигаретой можно испортить отношения, а он не хотел рисковать.

– Это похоже на пазл… на криптограмму. Вам не кажется, комиссар? – Ее голос изменился, словно сломался, как у подростка. В одну минуту из назойливой разбитной девки она превратилась в озорную школьницу.

– Если вы правы, мы имеем на руках идеалиста или человека со странностями, ну или то и другое.

Ван-Ин вздохнул и вдруг почувствовал благодарность к Де-Ки за то, что он привлек его к этому делу. Не пришло ли время перенести «работу» в кровать, и как можно быстрее.

– Или того, кто слишком часто смотрит развлекательное американское телевидение, – добавила она с умным видом.

– Боже! – простонал он. – Сделайте же меня!

– Что вы сказали? – Ханнелоре впилась в него взглядом, ее нижняя губа дрожала, она словно хотела рассмеяться.

Ван-Ин оторопел и залился краской.

– Полицейский жаргон, – выкрутился он.

– А еще что-нибудь скажете.

Ван-Ин понял, что нет причин дурачить ее. Выбор за ней.

– Вы правы, мэм. Надо подлечить свою речь.

– Брань, комиссар, брань, вот что я использую, если оказываюсь по уши в дерьме.

– Вы шутите!

– Нет, правда, это возвращает меня в студенческие годы, – заговорила она нетерпеливо. – Я явилась на свой первый экзамен в джинсах, совершенно новых. Можете представить, что сказал мне профессор?

– Нет, – невинно ответил Ван-Ин.

– «Я не принимаю экзамен по одежке, вернетесь в сентябре, вон!» Я выругалась, мне стало легче.

– Вы разыгрываете меня.

Он осознавал, что их беседа превратилась в анекдот, в то время как они занимались расследованием. «Боже» – было на кончике его языка. Он был рад, что больше никого нет в магазине.