Питер Аспе - Дети Хроноса

Вандале на мгновение потерял дар речи.

– Я считаю, нам нужно учитывать тот факт, что полиция выйдет на Артса, – упрямо настаивал на своем Брэйс.

Как все политики, которые уже немного вращаются в этих кругах, Брэйс уразумел, что человеческий фактор – самый ненадежный. Вандале не мог не признать правоту Брэйса. С другой стороны, он не собирался сдавать Артса без боя.

– Важно, чтобы мы, если дело дойдет до очной ставки, согласовали друг с другом наши объяснения. Между прочим, тело нашли на территории моей собственности. С технической точки зрения я являюсь соучастником убийства.

Наступила гнетущая тишина, которая была внезапно нарушена, потому что верхнее полено под дождем из искр упало на решетку.

– Все зависит от Артса, – упрямо настаивал на своем Брэйс. – Если он проболтается, у нас будут большие неприятности.

Провост налил себе еще коньяка. Крепкий напиток работал быстро и беспощадно. Еще глоточек – и он будет пьян.

– Если дело когда-нибудь зайдет так далеко, я позабочусь о том, чтобы Артс окончательно «сошел со сцены», – твердо решил Вандале.

Никто не мог его упрекнуть в том, что он не попытался спасти шкуру Артса.

Брэйс и Провост безоговорочно согласились с условным приговором. Они знали, что учитель всегда сдерживал слово.

– Тогда мне наконец не придется больше платить, – вздохнул Провост.

За этот ляпсус в ответе был только «Эксшо». Вандале нахмурился. Брэйс изучал дно своей рюмки.

– Повтори это еще раз, Ив.

Провост многозначительно взглянул на Брэйса, но тот стиснул зубы.

– Все эти годы Артс нас шантажировал. Подлец сказал, что у него есть видеозапись того инцидента.

Вандале оставил свою комфортабельную позицию у камина, взял сигару и стал ходить взад и вперед. Он терпеть не мог людей, которые забывали поставить его в известность.

– И ты признаешься в этом сейчас, – прогремел он.

– Мы не хотели ставить тебя в неловкое положение, – прошептал Провост. – Я был уверен, что он и тебя шантажировал. Йохан тебе об этом не рассказывал?

Брэйс гневно посмотрел на Провоста. Господину адвокату не стоило это сейчас говорить.

Вандале хрипло откашлялся, как старый шахтер. Сигара здесь была ни при чем, его подводили нервы. На то, что Артс вопреки всем договоренностям закопал тело на его земле, он решил смотреть сквозь пальцы. Но шантаж был непростителен.

– Я немедленно сделаю все необходимое, – негромко проговорил он. – Наш Вилльям был слишком жадным.

Теперь Вандале понимал, почему Артс сбежал сломя голову. Он чертовски хорошо знал, что учитель его накажет.

Чтобы разбудить Линду, Ван-Ину понадобилось два ведра воды. Это было неприятное зрелище. Линда была похожа на мокрую самку кенгуру. Она начала, как бешеная, носиться по своей камере и сыпала самыми омерзительными проклятиями.

Ван-Ин сидел в безопасности по другую сторону двери. Он курил одну сигарету за другой. Было лишь вопросом времени, когда она достигнет point of no return [30].

Каждые полчаса он отодвигал ставню и заглядывал в камеру. К полуночи частота ее приступов гнева стала сокращаться. Чем тише становилось, тем чаще Ван-Ин заглядывал. Линда сидела, скрючившись, на нарах. Она стучала зубами. На ее плечах повисло грубое, вонючее одеяло. Ранним вечером Ван-Ин потребовал, чтобы пришла женщина-полицейский. Она сняла мокрую одежду с Линды. Подозреваемая вовсе не должна была подхватить воспаление легких.

В полтретьего он послал молодого агента за сигаретами в ночной магазин. Время начинало поджимать. Это была единственная ночь, которую он получил, чтобы заставить ее встать на колени.

Ван-Ин зажег сигарету, отодвинул ставню и выпустил облако дыма внутрь камеры. На несколько секунд их взгляды встретились. Едкий запах сигаретного дыма вывел ее из состояния летаргии. Она подпрыгнула, как кошка, у которой загорелся хвост.

– Извращенный майонезный лгун! – закричала она. – Грязный любитель резиновых палок, лимонная морда, геморройная шишка, пожиратель луковых колбасок, член из спагетти, канареечный насильник, сиськи макаки, ссаное дерево…

Проклятия прекратились. Ван-Ин продолжал выпускать дым в ее камеру и усмехался. Эта усмешка была последней каплей, переполнившей чашу терпения. Линда ринулась к двери, держа вытянутый палец наготове. Ван-Ин сделал шаг назад, сел на стул и слушал, как она колотит в дверь. Она делала это в течение десяти минут, потом рухнула и принялась истерично рыдать, сбросив одеяло на пол. Если бы Ван-Ин вошел в камеру сейчас, он бы рисковал получить немедленное отстранение от работы. Ни один главный комиссар не стал бы его покрывать, если бы было доказано, что он находился в камере один на один с голой женщиной больше десяти секунд.

Наконец Карине Неелс подала Линде ее одежду, с грехом пополам высушенную над электрическим обогревателем. Одежда была еще влажной на ощупь, но Линда не протестовала. Недавняя вспышка гнева лишила ее последних сил. Она одевалась, как зомби. Шоковая терапия совершенно лишила ее чувства времени. Сколько она сидела здесь взаперти? Когда ей можно будет домой?

– Она готова, комиссар, – сказала Карине, когда Линда была полностью одета. – Хотите, чтобы я еще ненадолго осталась?

Она задала этот вопрос из озабоченности. Ее присутствие могло избавить комиссара от массы неприятностей.

– Твоя помощь мне пригодится, госпожа Неелс.

Карине кивнула. Ей нравилось, что Ван-Ин обращается к ней на «ты». Несмотря на сплетни, которые ходили о комиссаре, она считала его классным парнем.

Ван-Ин сделал глубокий вдох. Он неохотно доверял молодому полицейскому. Однако большого выбора у него не было. Было пятнадцать минут пятого. Время поджимало.

– Но тогда ты должна мне торжественно пообещать, что все, что ты сейчас услышишь и увидишь, останется строго конфиденциальным.

Ее сердце сильно стучало. Когда она еще училась, однажды выкурила косяк. Покалывающее чувство, которое сейчас ползло от позвоночника к шее, было по меньшей мере таким же приятным.

– Само собой разумеется, комиссар.

Ван-Ин улыбнулся. Девушка была еще зеленая, и эта ситуация была скорее преимуществом, чем недостатком.

– Вероятно, госпожа Артс располагает информацией, необходимой для удачного раскрытия дела. Ты это понимаешь, госпожа Неелс?

Конечно, она понимала. Она внимательно следила за делом о скелете.

– Зовите меня Карине, – прошептала она заговорщически.

«Господь милосердный. Ну вот, началось», – горько подумал Ван-Ин.

Линда покорно прошла в кабинет 204. В ее глазах дремало отчаяние. Ее самоуверенность была сильно подорвана. Начало сказываться принудительное воздержание от алкоголя, и «зеленый змий» безжалостно начинал свое последнее наступление. Если бы Ван-Ин сейчас сообщил ей, что ее сажают в тюрьму на полгода, она бы ему безоговорочно поверила. Она почти с ума сходила от этой мысли, потому что запереть кого-то – это самое страшное, что ты можешь сделать с ближним.