Эмиль Габорио - Мсье Лекок

– Продолжайте.

– Сойдя с поезда, я отнес чемодан в гостиницу около вокзала…

Подозреваемый резко замолчал, явно смущенный.

– Как называется эта гостиница? – спросил следователь.

– Увы!.. Сударь, я пытаюсь вспомнить, но я напрочь забыл. Но я не забыл дом. Он до сих пор стоит у меня перед глазами. Если меня отвезут на место, я его наверняка узнаю. Служащие гостиницы опознают меня… К тому же мой чемодан послужит доказательством…

Лекок мысленно дал себе слово, что проведет небольшое предварительное расследование в гостиницах, расположенных в окрестностях Северного вокзала.

– Хорошо, – произнес следователь. – Возможно, мы сделаем то, о чем вы просите. Теперь еще два вопроса. Каким образом вы, приехав в Париж в четыре часа, очутились в полночь в «Ясном перце», притоне злоумышленников, расположенном на пустырях? Ведь если о нем не знать, то его трудно найти ночью… И второй вопрос. Почему вы, имея вещи, о которых говорите, так жалко одеты?..

Услышав эти вопросы, подозреваемый улыбнулся.

– Вы сейчас все поймете, господин следователь, – ответил он. – Путешествуя в третьем классе, можно испортить одежду. Вот почему я надел ту, что похуже. Приехав, почувствовав под ногами мостовые Парижа, я обезумел от радости. У меня были деньги. Стояло последнее воскресенье перед Великим постом. Я думал о том, как бы покутить, а вовсе не о том, чтобы переодеться. В былые годы я развлекался на Итальянской заставе, вот я и побежал туда. Я зашел к виноторговцу. Когда я перекусывал, два типа, сидевшие около меня, говорили, что собираются пойти на бал в «Радугу». Я попросил их взять меня с собой, они согласились. Я угостил их вином, и мы пошли. Только на балу молодые люди расстались со мной и принялись танцевать, а я до смерти скучал в одиночестве. Раздосадованный, я ушел и побрел, не разбирая дороги. Конечно, это глупо. И что же? Я потерялся на этом пустом пространстве, где не было ни одного дома. Я хотел уже вернуться, как вдруг заметил вдалеке огонек и поспешил на него… Так я оказался в этом проклятом кабаре.

– И как все происходило?

– Да очень просто. Я вошел, позвал, ко мне вышли. Я заказал стаканчик крепкого винца, мне подали. Я сел и закурил сигару. Потом я огляделся. Место было ужасным, мне даже страшно стало. За одним из столов трое мужчин пили с двумя женщинами и тихо разговаривали. Мне показалось, что моя физиономия им не понравилась. Один из мужчин встал, подошел ко мне и сказал: «Ты из полиции. Ясное дело, ты пришел сюда, чтобы шпионить за нами». Я ответил, что я не такой. Он сказал, что точно знает, что да… Нет… Да… Словом, он поклялся, что уверен в этом и что у меня фальшивая борода. Схватив меня за бороду, он стал дергать. Мне стало больно, я вскочил и – раз! – дал ему тумака. Он упал. Черт возьми!.. Тут остальные набросились на меня… У меня был револьвер… Остальное вам известно.

– А что в это время делали женщины?

– Ах!.. Я был слишком занят, чтобы смотреть на них!.. Они убежали.

– Но когда вы пришли в кабаре, вы их видели… Как они выглядели?..

– Это были, честное слово… две уродливые шельмы, сложенные, как карабинеры, и черные, словно кроты!..

Из правдоподобной лжи и недоказуемой правды судебная система, этот человеческий, то есть способный ошибаться, институт, должна выбирать правдоподобие. Однако вот уже в течение часа господин Семюлле делал прямо противоположное. Впрочем, он испытывал определенное беспокойство. Но его последние сомнения рассеялись, словно туман под лучами солнца, когда подозреваемый сказал, что женщины были высокими и «черными».

По мнению следователя, столь смелое утверждение свидетельствовало о договоренности между убийцей и старухой Шюпен. Оно выдавало роман, придуманный, чтобы ввести следствие в заблуждение.

Отсюда следователь сделал вывод: за столь умело преподнесенной видимостью скрываются такие серьезные факты, что задержанные изо всех сил стараются не допустить, чтобы они вышли наружу. Если бы убийца сказал, что женщины были блондинками, господин Семюлле не знал бы, что и думать.

Разумеется, следователь чувствовал огромное удовлетворение, однако его лицо оставалось непроницаемым. Господин Семюлле считал важным позволить подозреваемому пребывать в уверенности, что он водит следствие за нос.

– Вы понимаете, – сказал следователь добродушным тоном, – насколько важно отыскать этих женщин. Если их показания совпадут с вашими утверждениями, ваше положение значительно улучшится.

– Да, я понимаю, но как найти их?..

– Полиция уже разыскивает их… Полицейские всегда помогают подозреваемым, если речь идет об установлении их невиновности. Вы что-нибудь заметили, что могло бы уточнить описание и облегчить поиски?

Лекоку, не спускавшему глаз с подозреваемого, показалось, что он заметил легкую улыбку, скользнувшую у того по губам.

– Я ничего не заметил, – холодно ответил подозреваемый.

Господин Семюлле открыл ящик своего стола. Вытащив серьгу, подобранную на месте преступления, он показал ее убийце и сказал:

– Таким образом, вы не заметили этого в ушах одной из женщин?

Подозреваемый по-прежнему оставался невозмутимым и беззаботным. Он взял серьгу в руки, внимательно осмотрел ее, поиграл ею в лучах света, полюбовался блеском и ответил:

– Красивый камень, но я его не заметил.

– Этот камень, – продолжал следователь, – бриллиант.

– А!..

– Да, и стоит он несколько тысяч франков.

– Надо же!

Подобное восклицание соответствовало роли, однако убийца не сумел вложить в него подобающую наивность, вернее, он преувеличил ее.

Странствующий циркач, за которого он себя выдавал, объехавший все столицы Европы, не должен был так удивляться стоимости бриллианта. Тем не менее господин Семюлле не заблуждался относительно полученного преимущества.

– Есть еще одна вещь, – сказал он. – В тот момент, когда вы бросили оружие, воскликнув: «Попробуйте меня взять!», каковы были ваши намерения?

– Я рассчитывал убежать…

– Как?

– Черт возьми!.. Сударь, через дверь, через…

– Да, через заднюю дверь, – сказал следователь с ледяной иронией. – Остается только объяснить, откуда вы, впервые пришедший в это кабаре, узнали о существовании этого выхода.

Впервые глаза подозреваемого забегали, его уверенность исчезла, но лишь на мгновение. Он рассмеялся, но это был наигранный смех, плохо скрывавший его тревогу.

– Что за ерунда!.. – ответил он. – Я видел, как женщины убежали через ту дверь…

– Прошу прощения!.. Вы только что заявили, что не видели, как убегали женщины, что вы были слишком заняты, чтобы следить за их передвижениями.

– Я так сказал?..

– Так и сказали. Вам сейчас зачитают ваши показания. Гоге… Прочитайте.