Елена Топильская - Ловушка для блондинов

— Игорь Анатольевич, я все это знаю. Меня интересует, как ее быстрее найти. Куда она могла деться? Куда двинулась? На чем сосредоточить направление поиска?

Игорь Анатольевич усиленно засоображал.

— А на чем она собиралась труп вывозить? На поезде? Спецтранспортом?

— Понятия не имею. Подписала у меня бумажку — и след ее простыл. Поднять все ее связи? Но связей-то с гулькин нос. Разве только Приозерск…

— Вот и начните с Приозерска. А вообще-то перспективы у вас призрачные. Где вы ее найдете?

— Вы знаете, Игорь Анатольевич, — я начала медленно закипать, — я лично думаю, что найти можно любого человека. Бесследно скрыться невозможно, любой человек неизбежно оставляет следы, по которым можно пойти…

— Вот и пойдите, — прервал меня обидевшийся Игорь Анатольевич, видимо, усмотрев в моих словах, и совершенно напрасно, намек на никчемность его отдела. — Бесследно скрыться очень даже возможно, и многие так и делают. Надо сознавать, что не все в наших руках.

— А вот я все-таки считаю, что если постараться, то найти человека можно, даже если он не прислал в милицию открытку с обратным адресом. Обязательно кто-то где-то его видел…

— Вот и прекрасно. Вот и займитесь. А мы не частное сыскное бюро. Да, конечно, если все бросить и сутки напролет заниматься только одним пропавшим, то результат может быть. А у нас, знаете, сколько пропавших?.. Кроме того, если бы нам за каждого найденного платили сдельно, по двести баксов на карманные расходы, мои парни бы носом землю рыли. А мы учреждение государственное, у нас, как у врача на приеме, по десять минут на лицо, а потом — “следующий”.

— Нашли, чем гордиться, — пробормотала я. И расстроилась: опять накалила отношения с нужным и, в общем-то, неплохим человеком.

— Ладно, не обижайтесь, Мария Сергеевна, — сказал мне на прощание начальник отдела. — Поищем вашу девушку, и заявку на господина со шрамом поищем. Только в порядке общей очереди. Или сами, если хотите побыстрее, приезжайте, смотрите картотеку.

Следующей станцией назначения у меня был морг. Шеф всегда бесился, когда я просила машину до морга и объясняла, что забирать меня оттуда не надо, “оставьте меня там”. Он кричал: “Нельзя так говорить, что значит — оставить вас в морге?..”

Подъехав к зданию бюро судебно-медицинской экспертизы, я поразилась, как быстро наступила осень. Ведь не так давно я приезжала сюда, когда вокруг было лето. Ну пусть, листья желтели, но было тепло, и легкий ветерок шевелил зеленую травку. А сейчас даже трава побурела, а деревья гнули голые черные ветки под мокрым ветром. Боже, как летит время!

Входя в бюро, я заволновалась. Вдруг я сейчас увижу Стеценко, а шеф сказал, что я плохо выгляжу… Кошмар! Я подошла к большому зеркалу в вестибюле и долго прихорашивалась, но вынуждена была признать, что сегодня осень с ее жухлыми красками коснулась, образно говоря, и моего лица.

С громко бьющимся сердцем я прошла по коридору морга. Из первой секционной выглянула Марина Маренич и спросила, не Стеценко ли я ищу?

— Если он еще не ушел, значит, где-то бегает, но вообще он уже собирался, — сказала она, и я расстроилась так, будто это была моя последняя надежда повидаться со Стеценко.

Справившись с собой, я сказала Марине, что вообще-то шла к ней.

— Я тебе несу предмет с ребрами и шипом, не хочешь посмотреть?

— О как! — сказала Марина, держа на отлете запачканные кровью руки в резиновых перчатках. — Тогда подожди, я размоюсь. Иди пока к Юрке, кофейку попей, я сейчас.

Я прошла дальше по коридору и без стука открыла дверь в кабинет к заведующему танатологическим отделением. Юра сидел за столом и читал экспертные заключения. По-моему, увидев меня на пороге, он обрадовался если не мне, то возможности отвлечься от заключений. За чайком я протянула ему смятый листочек бумаги из квартиры убиенного Шорохова:

— Что ты на это скажешь?

Юра повертел листочек.

— Чепуха какая-то. Какой-нибудь нерадивый студент писал.

— Писал некий господин Шорохов, к медицине отношения не имеющий. Маренич его вскрывала на той неделе.

— Вот так, да? — Юра опять вцепился в бумажку.

Когда пришла Марина, с чистыми руками и в белом халате, снявшая свой тяжелый резиновый передник, Юра показал листочек ей.

— Это твой клиент, говорят, накорябал. Что бы это могло значить?

Марина сначала посмеялась.

— Ну, это прикол.

— И кто над кем прикалывался? — мрачно спросила я.

— Шорохов над нами. Нет, ну ты посмотри: “сильная черепно-головная травма”! Мы же так не пишем. Это же набор слов. Так что плюнь и забудь.

— Но этот набор слов написан рукой убитого и, похоже, незадолго до того, как его убили. Мне трудно на это плюнуть.

В момент, когда страсти стали накаляться, приоткрылась дверь и в кабинет заглянул доктор Стеценко. Увидев меня, он заметно покраснел. Я опасалась, что и сама тоже залилась краской. У Юрия Юрьевича и Маренич стали такие лица, будто они сейчас закричат “горько!”. “Тьфу!” — я мысленно выругалась, и краска стала сходить с моего лица.

— Нам выйти? — деликатно спросила наконец Маренич. — Вы же долго не виделись?

— Мы сами выйдем, когда надо будет, — несколько невежливо отозвалась я, не сводя глаз с Сашки.

Он показался мне таким красивым и родным, каким не казался уже давно. Конечно, я бы с удовольствием повисла у него на шее. И, похоже, его сослуживцы бы это правильно поняли. Но первая я вешаться на него не буду. Пусть сам…

Сашка подсел к столу заведующего и без спросу налил себе кофе.

— Так, Маша! Ты мне орудие давай, — спохватилась Маренич. — А то ты мне мозги запудрила этой ерундой…

— Это не ерунда, — упорствовала я.

Из сумки я вытащила пистолет и отдала Марине в руки, показав место, где на рукояти торчал довольно ощутимый металлический шип. Марина вцепилась в пистолет и стала разглядывать его через лупу, потом подхватилась и побежала к себе за актами вскрытия и фотографиями повреждений головы. А я подсунула Сашке шороховский листочек и с надеждой на него уставилась.

Сашка отхлебнул кофе и задумчиво стал разглядывать листок.

— Кто это писал? — спросил он.

— Шорохов, которого наш киллер застрелил.

— Кстати, как он?

— Киллер-то? Говорят, жить будет. Пока с ним разговаривать нельзя.

— А ты так хочешь с ним поговорить?

— Хочу, — уверенно сказала я. — Мне есть, что ему сказать.

— А что тебе этот бред дался? — спросил Сашка, вертя в руках шороховские записи.

— Саша, у нас мотив убийства Шорохова завис. Вдруг это имеет отношение к мотиву. Да и вообще интересно, что за странные формулировки…

— Да, — согласился Сашка. — Похоже знаешь на что? На обратный перевод с иностранного языка.

— Как-как? — У меня перехватило дыхание.