Станислас-Андре Стееман - Приговорённый умирает в пять

Ответ. Нет. Такое случается сплошь и рядом. (Негодующие возгласы и свист, предупреждение со стороны председателя суда.) А любит он меня.

Защитник. Уверены ли вы — а вы даете показания под присягой, — что по возвращении на виллу чувствовали себя плохо, приняли аспирин и уснули? Не было ли у вас — чем объяснялось бы ваше упорное нежелание говорить — свидания с подсудимым в тот день, как и в предыдущие дни в то же время?

Ответ. Нет.

Защитник. Разве у вас с подсудимым не вошло в обычай ежедневно встречаться?

Ответ. Мы встречались мимоходом, где-нибудь в коридоре.

Защитник. Вы обменивались записками, назначали друг другу тайные свидания?

Ответ. Он подавал мне знак.

Защитник. Ав тот день он не подал вам знака?

Ответ. Нет, ведь я поехала в Париж.

Защитник. Вы сказали, что вернуться с полдороги вас вынудило недомогание. Не было ли это недомогание вызвано приступом ревности?

Ответ. Нет.

Защитник. Вернувшись в «Вязы», вы, похоже, и впрямь не стремились встретиться с мачехой. Но, может быть, вы намеревались потребовать объяснений у подсудимого, зная, что он остался на вилле… с ней?

Ответ. В тот момент я думала не о нем, а об Эрике.

Защитник. О том неизвестном автомобилисте, чьи чересчур настойчивые ухаживания вам пришлось отвергнуть?

Ответ. Угадали.

Защитник. В общем, вам нелегко было разобраться в ваших противоречивых чувствах?

Ответ. Что вы, я люблю Тони. Рано или поздно я стану его женой.

Защитник. У меня все.

Председатель суда. Мадемуазель, суд понимает, как потрясла вас пережитая трагедия, но призывает вас к благоразумию. Вы, должно быть, страдали от повторной женитьбы вашего отца?

Ответ. Да… Я любила Франсье.

Вопрос. Франсье?

Ответ. Маму.

Вопрос. Таким образом, вы с самого начала встретили вторую госпожу Лежанвье в штыки?

Ответ. Она была вылитая гусыня.

Вопрос. Вы говорите о мертвой.

Ответ. Какая разница? (Ропот, свист в зале.)

Вопрос. Достаточно. Суд выражает сожаление, что не потребовал закрытого заседания. Вы можете быть свободны.

Ответ. До свиданья и спасибо.

«„ДО СВИДАНЬЯ И СПАСИБО!“ — непринужденно бросает юная Жоэлла Лежанвье председателю суда присяжных.

Прежде чем покинуть свидетельское место, дочь знаменитого адвоката посылает подсудимому воздушный поцелуй.

И на четвертый день процесса мотив преступления продолжает оставаться неясным» (из вечерних газет).

— Поклянитесь говорить правду, всю правду, ничего кроме правды… Поднимите правую руку… Повторяйте: «Клянусь!»

— Клянусь, — отозвался Вернер Лежанвье.

Вопрос. В день, когда было совершено убийство, вы действительно ездили в Париж вместе с дочерью и госпожой Гамбург?

Ответ. И да, и нет. Моя дочь Жоэлла покинула нас на полдороге и вернулась в «Вязы».

Вопрос. Чем вы занимались в столице?

Ответ. Я направился прямиком в свой кабинет, где совещался со своими коллегами, адвокатами Лепаж и Меран.

Вопрос. До самого вечера?

Ответ. Часов до шести, пока госпожа Гамбург не приехала за мной на моей машине, которой я разрешил ей воспользоваться по своему усмотрению.

Вопрос. Что вы сделали, когда вернулись в «Вязы»?

Ответ. Отправился на поиски жены.

Вопрос. У вас были на это какие-либо веские основания?

Ответ. Да нет, я… мне всегда хотелось ее увидеть после того, как я хоть ненадолго с ней расставался.

Вопрос. Где вы ожидали ее найти?

Ответ. Где угодно: в гостиной, на кухне, в нашей спальне. Но ее нигде не было. Я даже заглянул в комнату дочери.

Защитник. И ваша дочь была там?

Ответ. Да. Она лежала одетая на кровати и, похоже, спала.

Вопрос. Вы не попытались ее разбудить?

Ответ. Нет. Зачем? Она наверняка приняла снотворное или успокоительное — в стакане на столике у изголовья еще оставался осадок от таблетки.

Председатель суда. Что вы предприняли потом?

Ответ. Мне пришло в голову, что жена могла наведаться в охотничий домик в глубине парка.

Вопрос. Почему вы так подумали?

Ответ. Потому что накануне я обнаружил ее именно там.

Защитник. Одну?

Ответ. Нет; В обществе подсудимого. Моя дочь покинула их перед самым моим приходом.

Защитник. Защита оставляет за собой право впоследствии вернуться к этому обстоятельству.

Прокурор. Обвинение тоже.

Председатель суда. Продолжайте, мэтр. Не упускайте ни малейшей подробности.

Ответ. Я бегом пересек парк.

Защитник. Почему бегом? У вас были причины беспокоиться?

Ответ. Вроде бы не было, но сейчас я припоминаю, что испытывал смутные опасения, ощущение нависшей угрозы — назовите как угодно.

Председатель суда. Чувство тревоги?

Ответ. Вот именно.

Вопрос. Было еще достаточно светло?

Ответ. Сумерки быстро сгущались, но светила луна. Впрочем, до охотничьего домика я мог бы добраться с завязанными глазами. До него оставалось совсем немного, когда раздались выстрелы…

Вопрос. Сколько?

Ответ. Три: первые два — почти одновременно и в грохоте бьющегося стекла, третий — чуть погодя.

Защитник. Суд обратит внимание на то, что в показаниях мэтра Лежанвье и господина Гамбурга удивительно много совпадений.

Прокурор. Не вижу в том ничего удивительного, ведь оба в этот миг находились в парке: один в десятке метров от домика, другой — в ста или ста пятидесяти.

Председатель суда. Минуточку, господа! У вас еще будет возможность подискутировать, когда я закончу со свидетелем… Продолжайте, мэтр… Что вы увидели внутри?

(«Незабываемую кошмарную картину, — подумал Вернер Лежанвье. — Как описать мертвую Диану, ее бесстыдно обнаженные ноги? Где найти подходящие слова?»)

Ответ. Моя жена лежала навзничь на полу, и на корсаже явственно виднелась огнестрельная рана. Подсудимый стоял в нескольких шагах с браунингом в руке и пристально смотрел на нее.

(«ВПЕРВЫЕ ЗА ТРИ ДНЯ ПОДСУДИМЫЙ ВСТАЕТ СО СКАМЬИ, ЧТОБЫ ЗАЯВИТЬ О СВОЕЙ НЕВИНОВНОСТИ»)

— Неправда! Врешь, мерзавец!.. (Лазарь.) Это я, возвратившись в «Вязы», застал тебя над трупом Дианы, это ты убийца!.. «Пусть погибнет мир, но да свершится правосудие!» Как бы не так!.. «Поклянитесь говорить правду, ничего, кроме правды!» Хотел бы я знать: как ты потом останешься наедине со своей хваленой совестью?

Лазарь рухнул на скамью: стоявшие у него по бокам жандармы заломили ему руки за спину. На лбу у него блестели капли пота, он задыхался от бессильной ярости.

Уже на предварительном следствии его версия была воспринята с недоверием. Слишком поздно он сообразил, что не так важно быть невиновным, как выглядеть таковым; что недостаточно сказать правду — главное, чтобы она правдоподобно звучала.

Кое-где в зале энтузиасты повскакивали с мест, требуя казни. Да, уж если ему не удавалось переубедить домохозяек, то в его ли силах переубедить присяжных?