Жорж Сименон - Записки Мегрэ

А вот и последнее слово на листочке моей жены.

Сперва мне кажется, что это имя, но я не могу разобрать чье.

Иду на кухню, к моему удивлению залитую ярким солнцем — в столовой ставни закрыты, мне лучше работается в полутьме.

— Все прочитал?

— Нет. Одно слово не разберу.

Она смущается:

— Ну и Бог с ним.

— Что же это за слово?

— Да так, не важно.

— Я, разумеется, настаиваю.

— Сливянка! — сознается она наконец, отвернувшись.

Она прекрасно знает, что я рассмеюсь, и я действительно хохочу во все горло.

Когда речь шла о моем знаменитом котелке, о пальто с бархатным воротником, печурке и кочерге, я чувствовал, что мое упрямое желание все уточнить кажется ей ребячеством. Тем не менее она нацарапала слово «сливянка» нарочно неразборчиво из какой-то застенчивости, вроде той, которую она испытывает, когда, составляя для меня список необходимых покупок, ставит в конце что-нибудь из принадлежностей женского туалета.

В книгах Сименона не раз упоминается заветная бутылочка, стоявшая в буфете на бульваре Ришар-Ленуар, — она и теперь стоит здесь, — из запаса, который по свято соблюдаемой традиций каждый год пополняет свояченица, когда приезжает из Эльзаса погостить у нас.

Сименон не долго думая окрестил этот напиток сливянкой. На самом деле это малиновая настойка. Но для эльзасца, оказывается, это недопустимая ошибка.

— Я исправил, Луиза. Твоя сестра будет довольна. — На этот раз я оставил кухонную дверь открытой. — Больше ничего?

— Напиши Сименонам, что я вяжу носочки для…

— Но я же не письмо пишу!

— Верно. Тогда сделай заметочку, чтоб не забыть в письме. Да еще напомни, пусть пришлют фотографию, как обещали.

Потом она спросила:

— Накрывать на стол?

Вот и все.

На жаргоне — «ухажер, сутенер, сводник».

1934 года, в Париже прошли массовые выступления профашистских группировок.