Зигмунт Милошевский - Увязнуть в паутине

— Только не нуди. Версии следствия?

— Первая: Хенрик был убит случайно, человеком совершающим кражи со взломом.

— Нас это не касается. Следующая?

— Убийцей является кто-то из участников терапевтической сессии или терапевт. У каждого имелась возможность, только ни у одного — как следует из собранного до сих пор доказательного материала — нет мотива, который мог бы обосновать совершение убийства. Во всяком случае, непосредственного не было. Некоторые улики говорят о тяжелом проведении терапии. Под влиянием этих эмоций кто-то их пациентов мог лишить Хенрика жизни.

— Что за идиотизм? — возмутился мужчина. — Люди убивают, потому что пьяны или ради бабок. А говорили, что этот Шацкий даже ничего. Что же, еще одно разочарование. И что же планирует наш седоволосый прокурор?

Пришлось подождать, пока Игорь не найдет соответствующий фрагмент.

— Он планирует получить заключение эксперта по вопросу терапевтической технике, использованной в отношении покойника, а так же обследовать его профессиональное и товарищеское окружение, чтобы подтвердить или исключить предыдущие контакты со свидетелями. Ну а помимо того: рутинные действия, бла, бла, бла.

Он громко причмокнул.

— Да, это уже хуже.

— Лично я бы не беспокоился, — заявил Игорь.

— Почему?

— Хенрик не был особо общительным, равно как ни особенно активным профессионально, с нами встречался от случая к случаю. Ладно, расспросят несколько знакомых, возможно, парочку контрагентов «Польграфекса». Не думаю, чтобы это могло нам как-то угрожать. Будем держать руку на пульсе и в режиме реального времени получать сведения из полицейского управления и прокуратуры. А кроме того, у нас на голове имеются более срочные и гораздо более сложные дела.

Мужчина согласился с Игорем. Делу Теляка они не могли посвятить ни особенных сил, ни средств. А поскольку все указывало на то, что все уйдет в песок, и единственным результатом станет очередное «NN» в статистических отчетах Министерства Юстиции — и правда, беспокоиться было не о чем.

четверг, 9 июня 2005 года

Фирма «Триумф» представляет в Японии экологический бюстгальтер — мало того, что при соединении чашечек мы получаем модель земного шара, он полностью биологически разлагается. Лямки через несколько лет превращаются в компост. Из исследований можно сделать вывод, что 37 процентов поляков более всего любит сливочное мороженое, 25 — ванильное, а 22 — шоколадное. Тем временем, в Африке ежедневно 25 тысяч человек умирает от голода и недостатка воды, — рассказывает Боно [64]председателю Европейской Комиссии. Польские коммунисты угрожают забастовками. Профсоюзы соглашаются на реструктуризацию с человеческим лицом, а не на такую, что вызывает «террор и бедность». Цимошевич «обдумывает смену решения»; Качинский I отрицает информацию, якобы он назвал депутата Зыгмунта Вржодака «люмпеном», ну а Качинский II на сей раз запрещает проведение маршей равенства; гомосексуалы призывают к гражданскому непослушанию. В предпоследнем матче суперлиги «Легия» победила валящуюся во второй эшелон команду GKS Катовице, а Дариуш Дзекановский попал в Галерею Знаменитостей клуба с Лазенковской за 45 голов в 101 матче. [65]Городская полиция начала патрулировать Старувку [66]в электрокарах, возбуждая смех больше обычного. Уголовная же полиция схватила убийцу двадцативосьмилетней женщины. Пара познакомилась через Интернет, мужчина после убийства украл компьютер, который полиция нашла у него дома, где он проживал с беременной женой. Больница на Банаха по причине недостатка средств начала отправлять ни с чем больных с новообразованиями. Максимальная температура — 16 градусов, прохладно и облачно, но без осадков.

Крутое яйцо в соусе «тартар», обогащенном большим количеством зеленого горошка. Нет в Варшаве юриста, который не знал бы этого деликатеса, культовой позиции в меню буфета Окружного суда в Варшаве.

Теодор Шацкий взял две порции — для себя и для Вероники — поставил их на пластиковом подносе, рядом с двумя стаканами кофе-заливайки и поднес к столику. Как же не хватало ему старого судебного буфета — заполненного запахами пережаренной пищи и паршивых сигарет огромного зала с пожелтевшими от старости, грязи и жира стенами, высотой в десять метров, с металлическими столиками, тут же заставляющими вспомнить зал ожидания провинциального вокзала. Волшебное место: восхождение на высокие ступени, ведущие к буфету, было чем-то вроде взгляда в микроскоп на отрезок головной артерии системы юстиции. Судьи — как правило, на галерее, за обедом из двух блюд, по одному. Адвокаты — как правило, все вместе, с кофейными чашками, сидящие, закинув ногу на ногу, сердечно и в то же самое время как бы нехотя, беззаботно приветствующие друг друга, как будто бы заскочили в клуб на сигару и стаканчик виски.

Свидетели из преступного мира: крупные мужчины и исхудавшие женщины в вечернем макияже — чувствующие здесь так же уверенно, как и где-либо еще. Какие-то типы, склонившиеся над куском мяса, какие-то тетки, посасывающие минералку прямо из бутылки. Родственники жертв: серые, опечаленные, всякий раз каким-то чудом находящие для себя самый паршивый столик, подозрительно глядящие на всех присутствующих. Прокуроры: питающиеся в одиночку, едящие лишь бы что и лишь бы как, лишь бы отбыть.

Многие осознают, что ничего не успевают, чтобы ни сделали — все равно, будет мало, вечно что-то останется на следующий день, который ведь уже распланирован с первой до последней минутки. Взбешенные по причине каждого устраиваемого перерыва, слишком короткого, чтобы что-нибудь сделать, и слишком длинного, чтобы спокойно этот перерыв вынести. Судебные журналисты — слишком много народа у столика, на котором просто не было места для всех кофе, сигаретных пачек, пепельниц и тарелок с язычками. Излишне громкие, перебрасывающиеся шутками и анекдотами, чуть ли не каждую минуту схватывающиеся с места, чтобы приветствовать знакомого юриста, оттащить его в сторону, задать шепотом вопрос. Остальные поглядывали в его сторону, любопытствуя, а знает ли тот чего-то, чего они не знают. — Есть какие-нибудь ньюсы? — спрашивали они коллегу после возвращения, зная, что тот ответит неизменной шуткой: — Дв ну, ничего особенного, завтра прочитаете в газете.

В новом буфете того настроя не было ни на грош, все казалось каким-то… обыденным. Вероника недавно добила его заявлением, что здесь чувствует себя хорошо, поскольку атмосфера точь-в-точь как в столовке мэрии.

Шацкий присел рядом с женой, поставив возле нее кофе и яйцо. Вероника выглядела прекрасно: жакет, макияж, тонкая бордовая блузка, декольте. Когда они встретятся вечером, на ней будет футболка, тапки из Икеи и маска целодневной усталости.