Эд Макбейн - Они должны умерерть

– Давно ли ты живешь в этом городе? – спросил Эрнандес.

Паренек неуверенно пожал плечами и вопросительно посмотрел на мать:

– Мама?

– Уже год, – ответила она. – Сначала мы привезли сюда девочку. Это его сестра. А Альфредо оставался с бабушкой в Сан-Хуане. Год назад мы смогли привезти его тоже.

– А где сейчас девочка? Ваша дочь?

– Она состоит в детской организации скаутов. Сегодня они уехали на пикник. Ханисайд-бич, знаете это местечко?

– Да, – ответил Эрнандес. – Альфредо, тебе нравится этот город?

– Конечно. Я приехал из Ла Перла, там живет моя бабушка. Ла Перла – это fanguito [14] Грязь (исп.). в Сан-Хуане. Одни трущобы. Развалины.

– Я знаю Ла Перла.

– Название места переводится как «жемчуг», но это звучит шуткой. Никакая это не жемчужина. Здесь лучше. Не так бедно, правда? А там кругом одна грязь и нищета. Здесь лучше. – Он помолчал. – Чем здесь можно заниматься?

– Чем угодно, Альфредо.

– Неужели? Ты выходишь на улицу, а они начинают обзываться. Разве я виноват, что плохо говорю по-английски? Как могу я его выучить, если в школе, где я учусь, только один учитель знает испанский язык?

– Но другие выучили язык, Альфредо.

– Знаю. Тоже буду стараться. Думаете, у меня получится?

– Я в этом не сомневаюсь.

– Но...

– Что но?

– Как вы думаете, мне лучше вступить в какую-нибудь организацию?

– Но ты ведь уже состоишь в одной?

– Нет, это не так. В Пуэрто-Рико нет ничего подобного, нет никаких шаек, никаких банд. Там ты можешь спокойно здороваться с любой девушкой, можешь за ней ухаживать. Там не увлекаются наркотиками. Здесь это в порядке вещей. Я не хочу втягиваться в эти игры, не хочу никуда вступать. Я хочу идти своей дорогой, чтобы мне никто не мешал.

– Но, все-таки, объясни мне, как ты сумел впутаться в это дело? – спросил Эрнандес.

– Клянусь богом, я только поприветствовал ее, больше ничего и не было. А Зип...

– Кто? – быстро переспросил Эрнандес.

После недолгого колебания Альфредо произнес:

– Ну, хорошо. Его зовут Зип. Он сказал, что я отбил у него девушку. А еще он сказал, что мне лучше не ходить в церковь, иначе они со мной разделаются.

– У тебя когда-нибудь раньше были стычки с Зипом?

– Один или два раза. Однажды в школе он вымогал у меня деньги. Мы учимся в одной школе.

– В какой?

– Производственная школа. Я скоро получу профессию.

– И кем ты будешь?

– Работа будет связана с автоматизацией. Но это не то, что я хочу.

– А что тебе нравится?

– Я хочу заниматься радиотехникой. Когда я учился в средней школе, я подошел к наставнице и сказал, что хотел бы изучать радиотехнику. Но она посоветовала изучать автоматику, добавив, что испанцам с этой профессией легче найти работу. Но мне все же больше нравится радио.

– Почему ты не можешь сказать об этом у себя в школе?

– Не знаю. Кто будет меня слушать? Иногда я... я чувствую себя... человеком второго сорта.

Эрнандес понимающе кивнул головой:

– И что было дальше, после того, как Зип пытался отнять у тебя деньги?

– Я отдал их ему. Там было всего двадцать пять центов. Я не хотел обострять с ним отношения.

– А после этого он больше не приставал к тебе?

– Никогда. Он ведь тоже недавно сюда приехал. Живет здесь около шести месяцев. Он приехал из южной части города. Я не хочу иметь с ним никаких дел, пусть он оставит меня в покое, вот и все. Знаете, мне все это очень не нравится: как они презирают людей, как воюют между собой, чтобы утвердиться. А за что должен бороться я и для чего? Я живу здесь, в этом городе, и тут не хуже, чем в Пуэрто-Рико. Тут намного лучше. Так почему я должен иметь дело с такими, как Зип? Он думает, если ты сильный, то можно убивать. – Альфредо замолчал и, серьезно посмотрев на Эрнандеса, произнес: – А я думаю, раз ты сильный – нужно делать людей счастливее, верно?

– Верно, Альфредо.

– Он главарь «Латинских кардиналов». А я не хочу принадлежать ни к «Королевским гвардейцам», ни к «Испанским герцогам». Ни к кому. Так кто же защитит меня?

– Я буду защищать тебя, Альфредо.

– Вы? Но как это у вас получится? Вы думаете, они боятся полицейских? Если я не выхожу на улицу, они обзывают меня трусом, подонком, говорят, что я боюсь их. И все смеются надо мной. Так как же мне появляться на улице? Ведь если бы я был трусом, то совсем бы не выходил из дома.

– Пойми, Альфредо, не только трусы хотят жить, но любой человек.

– Сказать по правде – я устал, – произнес Альфредо. – Я устал быть один. Устал в одиночестве гулять по улицам. Когда ты гуляешь один, они начинают дразнить тебя. А я что, обязательно должен вступить в их организацию? Я что, обязательно должен стрелять в людей? Для чего я должен стрелять в людей?

– Не выходи сегодня из дома, Альфредо, – посоветовал Эрнандес. – Здесь ты будешь в безопасности. Я позабочусь об этом.

– А завтра, а послезавтра?

– Посмотрим, может быть, все прояснится к завтрашнему дню.

– А чем завтра лучше сегодня? – спросил Альфредо. – Завтра я тоже буду здесь. Я всегда здесь, в этих местах. – Неожиданно у него на глазах появились слезы: – Всегда, – повторил он. – Я всегда здесь.

Спустившись вниз, Эрнандес увидел на улице четыре дежурные полицейские машины. Они образовали неплотный кордон у бара «Ла Галлина», и Эрнандес подумал, не облава ли это. Улица была заполнена людьми, которые собрались, чтобы поглазеть на происходящее. Они толпились по обеим сторонам бара за барьером, образованным полицейскими машинами. Пробравшись сквозь толпу, Эрнандес увидел Паркера, беседующего с лейтенантом Бернсом и Стивом Кареллой, который облокотился на крыло одного из автомобилей. Его первой мыслью было: «Кто охраняет магазин?», но понял, что случилось что-то более серьезное. Он быстро подошел к остальным.

– Когда начинаем, лейтенант? – спросил Паркер. В этот момент он напоминал Эрнандесу морского пехотинца в полном обмундировании. Парня звали Рэй Ултерс, и он присоединился к экипажу за день до прибытия на Иводзиму. Он ненавидел японцев и не мог дождаться высадки. Он был одним из первых, высадившихся на берег; его глаза излучали холодный блеск, на лице застыла гримаса в виде улыбки. Гримаса так и осталась на лице, когда японская пуля угодила ему между глаз.

– Мы перебрасываем часть машин к следующему кварталу, – сказал Бернс. – С ними будем держать связь по радио. Начнем сразу же, как только они будут готовы. Пикника не обещаю. Он предупредил, что живым не сдастся.

– А это точно он?

– Кто знает? По телефону мы скоро получим информацию. Если это действительно он, выхода у нас нет – будем рисковать.

Из дверей дома, по левую сторону «Ла Галлины», вышла женщина. В одной руке у нее был ребенок, а в другой – клетка с птицей. В ней сидел голубой попугай, испуганно бьющийся о решетки клетки. Женщина сошла со ступенек и, слегка повернув голову, посмотрела на окна «Ла Галлины». Казалось, она ощущала себя главным действующим лицом этой пьесы, а нетерпеливая публика ждала, когда же наконец она подойдет к той черте, которая мгновенно разрешит все сомнения. С момента поднятия занавеса и начала спектакля. Женщина остановилась посередине улицы, повернулась лицом к толпящимся за полицейским барьером и громко выкрикнула: «Да здравствует Пепе! Да здравствует Пепе Мирандо!», затем протянула клетку с бьющейся о решетку и пронзительно кричащей птицей, указывая ею на окна второго этажа.