Виктор Пронин - Банда 3

Неклясов несколько секунд неподвижно смотрел Пафнутьеву в глаза, поигрывая маленькими остренькими желваками, сделал судорожное глотательное движение и повернулся к своим амбалам.

— Подождите меня там, — он кивнул на дверь. И те молча, так и не проронив ни слова, вышли, осторожно притворив за собой дверь.

— Хорошие ребята, — сказал Пафнутьев. — Вежливые, послушные, исполнительные... У них, наверно, есть и другие достоинства?

— Есть, — улыбнулся Неклясов белозубо, но на этот раз в улыбке проскользнуло недовольство: его вынудили совершить нечто такое, чего он делать не собирался.

— Слушаю, Володя, — Пафнутьев безошибочно решил, что именно такая вот дружеская доверительность наиболее уместна, она лишает Неклясова какой-то своей злобной уверенности.

Видимо, у Неклясова было что-то с психикой, не мог он вот так просто сказать, зачем пришел, не мог. И когда Пафнутьев предложил сразу изложить суть дела, тот некоторое время молчал. Обеспокоенно оглянулся на Дубовика, который пристроился с папкой у окна, склонил голову, словно прислушивался к самому себе. Положив на стол ладони, он внимательно осмотрел свои лакированные ногти, искоса, даже как-то игриво взглянул на Пафнутьева, но в его шаловливости ощущалась угроза, может быть невнятная, еще не сложившаяся, но угроза. Неклясов привык видеть в людях опасность, знал, что его побаиваются, а встретив здесь спокойное, даже снисходительное внимание, растерялся. Да еще этот — Пафнутьев — он явно посмеялся над ним, спросив о женщинах, родителях, детях.

— Вчера убили моего человека, — произнес наконец Неклясов. — Вам известно об этом?

— Да, — ответил Пафнутьев и не добавил ничего больше, решив, что будет лучше, если не давать Неклясову никаких подсказок.

— Второй тяжело ранен... Его увезли на «скорой помощи». Где он, я не знаю, неизвестно, жив ли...

— Жив.

— Его можно увидеть?

— Конечно.

— Когда?

— В любое время. Как только врачи скажут, что он в состоянии хотя бы узнать вас.

— Так, — что-то в словах Пафнутьева не понравилось Неклясову. Он почувствовал, что не во всем идут ему навстречу, что, несмотря на вежливый разговор, его тихонько отшивают.

— Но вы можете сказать, куда его увезли?

— Разумеется... Надо будет уточнить, — повернулся Пафнутьев к Дубовику.

— Уточним, — кивнул тот.

— Что еще? — спросил Пафнутьев, и в этих двух коротких словечках прозвучало напоминание о том, что гостю пора убираться.

— Одежда, Павел Николаевич... Я правильно назвал ваше имя?

— Что у вас случилось с одеждой?

— Ее изъяли... Мое пальто стоит три миллиона рублей. Павел Николаевич... Я бы хотел его вернуть. И у моих людей тоже изъяли куртки, пальто.

— Изъяли? — Пафнутьев удивился так искренне, что у Неклясова не возникло даже сомнений в том, что гражданин начальник действительно ничего не знает. — Не понял? — Пафнутьев снова повернулся к Дубовику. — Что произошло?

— Дело в том, что вчера этот господин так быстро покинул ресторан и своих умирающих товарищей, что не успел одеться... Убегая впопыхах, не всегда вспомнишь о пальто, даже за три миллиона рублей.

— Что значит впопыхах?! — взвился Неклясов, побледнев.

— Это значит, что вы покинули ресторан так быстро, что даже не успели предупредить владельца... Он ничего не мог сказать об одежде, которая висела в шкафу. А поскольку начались оперативно-следственные действия, наше внимание привлекла одежда... Тем более, что содержимое карманов наводило на размышления, — занудливо тянул Дубовик, перебирая листочки в своей папке.

— Что обнаружили? — спросил Неклясов. Дубовик, не торопясь, подошел к столу и положил на полированную поверхность блестящий металлический кружок.

— Что это? — вскинулся Неклясов. Он взял крышку, повертел ее в пальцах и бросил на стол. Дубовик тут же, проявив сноровку, ухватил кружок с двух сторон и осторожно опустил его в целлофановый пакет. Теперь на нем были отпечатки пальцев Неклясова.

— Орудие преступления, — удовлетворенно ответил Дубовик. — Этим предметом у некоторых граждан нашего города были отрезаны уши... А также другие органы.

— Какие?

— Яйца, — ответил Дубовик все так же занудливо.

— А при чем тут я?

— Ни при чем, — улыбнулся Пафнутьев. — Вы спросили, что обнаружено в карманах одежды, которую никто из находящихся в ресторане не признал своей... Обнаружена вот эта остро заточенная крышка от консервной банки. Она была предъявлена потерпевшим, и они ее опознали как орудие преступления.

— А вы не исключаете, что эта крышка... Или как там ее... Может быть просто подсунута? — спросил Неклясов.

— Все производилось в присутствии понятых, владельца ресторана, оперативных работников... Протокол изъятия всеми участниками и свидетелями изъятия подписан. И стал, таким образом, юридическим документом, который обладает всеми доказательными признаками для суда.

— Будет суд? — улыбнулся Неклясов, показав свои потрясающе белые зубы, но улыбка его была слишком уж похожа на оскал.

— Обязательно, — кивнул Пафнутьев.

— Теперь, когда вы изъяли все, что пожелали... Когда обшарили мои карманы... Я могу получить свою одежду?

— Хоть сейчас, — беззаботно ответил Пафнутьев. — Есть, правда, небольшая формальность... Вам необходимо написать расписку.

— А это еще зачем?

— Ну, как же... Вы сами напомнили, что пальто стоит миллионы... Да и другие вещи... Я не могу рисковать такими ценностями. Придется написать расписку. Так, мол, и так, я, такой-то и такой-то... Получил принадлежащее мне пальто, укажите отличительные признаки пальто, уточните, что оно было изъято на месте преступления, в кабинете владельца ресторана Леонарда Леонидовича Анцыферова... Ну, и так далее. Отсюда выйдете уже в своем пальто. А то погода сырая, недолго и простудиться, — улыбнулся Пафнутьев.

— Шутите?

— С вашего позволения.

— Если я все это напишу... Моя расписка тоже ляжет вон в ту папочку? — спросил Неклясов, кивнув в сторону Дубовика, сидящего с серой картонной папкой.

— Конечно.

— Хм, — Неклясов задумался. В этот момент дверь открылась и заглянул Андрей.

— Можно? — спросил он у Пафнутьева.

— Заходи... Что у тебя?

— С заправкой все в порядке, я тоже готов. Когда выезжаем?

— Через полчаса.

— Я посижу здесь?

— Садись, отдыхай. Мы заканчиваем. Так что вы решили? — спросил Пафнутьев у Неклясова.

— Я напишу расписку, если уж без этого нельзя... Хотя что-то мне подсказывает, что этого лучше не делать... Я ведь таким образом подтверждаю, что был в ресторане, что разделся в кабинете, что знаком с Анцыферовым...

— А все это и так подтверждено, — Пафнутьев пожал плечами. — Вы ничего нового не добавляете. Решайте.

— Напишу.