Николай Леонов - Долларовый эквивалент

Он шел тихо, ориентируясь на огоньки, мелькающие между стволов. Света от них в лесу было немного, но отдельные деревья различить было можно. Неподвижные шершавые колонны, подсвеченные слабым электрическим светом, казались грандиозной декорацией к какому-нибудь фантастическому фильму.

Неожиданно среди этих недвижимых, ровных как струна великанов промелькнула какая-то совсем иная, верткая и сравнительно мелкая тень. Она прошмыгнула метрах в десяти от Гурова и замерла, прижавшись к дереву.

Гуров тоже остановился и стал терпеливо ждать, что будет дальше. Он даже не пытался гадать, кто может бродить по ночному лесу, прячась за стволами. Это был не его мир, как он выражался, «не его грядка», и никаких предположений без достаточных оснований он делать не собирался.

Прошло несколько томительных минут, и тень под сосной зашевелилась. Крадучись, она направилась в сторону кордона. Гуров осторожно последовал за ней, стараясь держаться на приличном расстоянии. Собаки было взбрехнули, но потом неожиданно быстро успокоились, и Гуров понял, что загадочная тень для них вовсе не является такой уж загадочной. Скорее всего, они достаточно хорошо ее знали. Это подтвердили и все дальнейшие события.

Без конца озираясь и подозрительно косясь на освещенные окна, тень двинулась через поляну. И тут Гуров сообразил, что ту же самую тень он совсем недавно видел на газетном листе, закрывавшем окно в доме лесника. Это уже было интересно. Получалось, что, пока они пытались прорваться в обитель лесника, его загадочный гость предпринял нечто совершенно противоположное. Каким-то потайным ходом он выбрался из дома и теперь прятался в лесу. Видимо, у него были основательные причины избегать общения, и Гуров подозревал, что знает эти причины.

Денатурат (а Гуров был теперь почти уверен, что это именно он) сначала кружил вокруг дома, ожидая, когда незваные гости уйдут, а потом зачем-то вернулся на кордон. Гуров дорого бы дал, чтобы узнать, что тот задумал. Но слишком близко подходить он пока не решался. Его смущали собаки. Они сразу бы его вычислили.

Похоже, и Денатурат вернулся к дому из-за собак. Он, несомненно, слышал их отчаянный брех у сарая, и это вызвало у него подозрения. Кажется, он хотел теперь проверить, на месте ли его «Мазда».

Вскоре Гуров убедился, что так оно и есть. Денатурат, свистнув собакам, направился к сараю. Внезапно он остановился и тревожно оглянулся по сторонам. Гуров понял, в чем дело: он не запер ворота и не подставил вилы, Денатурат не мог этого не заметить. «Теперь он насторожится по-настоящему, – подумал Гуров. – А это очень плохо. Кажется, пора его брать, пока он еще тепленький».

Денатурат еще раз оглянулся, зажал в руке вилы и юркнул в приоткрытую дверь сарая. Гуров вытащил пистолет и снял его с предохранителя. Денатурат не показывался. Гуров вдруг сообразил, чем он занят. Такой стреляный воробей давно должен был понять, что произошло. Если он и поверил в ту сказку, которую преподнес Глузский, то теперь, обнаружив открытый сарай, окончательно убедился, что опера пришли сюда по его душу. Теперь он хотел использовать свой единственный шанс.

Гуров сорвался с места и, махнув рукой на собак, помчался к сараю. С разбегу он отшвырнул в сторону створку ворот и прокричал, надрывая голос:

– Стоять! Милиция!

Собаки опомнились и атаковали его сзади. Гуров, не глядя, выстрелил. Собаки взвизгнули удивленно и отскочили. Кажется, они очень хорошо знали, что такое человек с ружьем. Гуров пригнулся и нырнул в темноту сарая.

Сделал он это очень вовремя, потому что в ту же секунду в воздухе над его головой что-то прошелестело, и в стену, где он только что стоял, со всего маха воткнулись тяжелые вилы.

Гуров испытал мгновенное замешательство, но этого мгновения Денатурату как раз хватило, чтобы прыгнуть за руль и завести мотор. Похоже, он действительно был асом.

Вспыхнувшие перед самым носом фары едва не ослепили Гурова, и он едва успел отскочить в угол сарая, как «Мазда» с оглушительным ревом вышибла половинку ворот и вылетела на поляну.

Гуров выбежал наружу. Автомобиль мчался к дороге, поливая все вокруг ослепительным светом и все сметая на своем пути. Гуров быстро присел на одно колено и выпустил вдогонку «Мазде» всю обойму.

Машина вдруг странно подпрыгнула, развернулась в воздухе и, точно ракета, устремилась прямо в заросли. В следующую секунду раздался страшной силы удар, скрежет, посыпалось стекло, захрустели сминаемые ветки, а потом вдруг все стихло, и в наступившей тишине Гуров услышал приближающееся дребезжание старого «УАЗа».

Он поднялся и побежал к перевернутой «Мазде». На крыльце послышался шум, и по ступеням сбежали Глузский с Веригиным. Не говоря ни слова, они присоединились к Гурову. Оба были вооружены и выглядели весьма решительно.

Японский автомобиль был разбит вдребезги. Но из смятого в гармошку салона выползал кто-то живой. Он странно дышал – словно вместо легких у него была вставлена простенькая гармошка, выдававшая две визгливые издевательские ноты. Оперативники подхватили этого человека под руки и отволокли поближе к свету.

Перед ними лежал окровавленный, бьющийся в судорогах кусок мяса. Он не мог вымолвить ни слова, хотя все силился что-то сказать, и только выдыхал из себя все те же страшные свистящие ноты пополам с кровью. Гуров наклонился к самому лицу раненого и спросил:

– Где девушка, Денатурат? Где Лариса? Ты меня слышишь?

Глаза Денатурата закатились, покрылись белой пленкой, горло в последний раз дернулось и остановилось. По краю рта потекла кровь. Денатурат вдруг обмяк и затих.

– Где Лариса?! – в отчаянии закричал Гуров, тряся мертвеца за вялые плечи.

– Да плюнь ты на него, Лев Иванович! – сочувственно сказал вдруг Глузский. – Нашли мы девчонку. В доме они ее прятали, в подвале… Жива, жива, не пугайся! Но плохая, конечно…

Гуров посмотрел на него, развернулся и широкими шагами пошел в дом.

Первое, что он увидел, переступив порог, это кряжистую фигуру лесника. Тот лежал на полу, лицом вниз, руки его были скованы за спиной наручниками.

– Баловать начал, – объяснил Глузский. – За топор по своему обычаю хвататься. Пришлось угомонить. А девушка там, дальше. Мы ее подняли, а что с ней делать – один бог знает… Это уж ты сам решай.

Гуров вошел в спальню и ахнул. Возле широкой, неряшливо застланной кровати стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, Песков, а на кровати лежала девушка. Нет, не девушка, а почти бестелесная тень, скелет, обтянутый кожей, мумия – ничего лучшего в голову Гурову не приходило.

– Там в подвале у них целая аптека, – сказал Глузский. – Шприцы кругом, порошок, таблетки… На иглу посадили девку, суки!