Алексей Макеев - Дилемма

– И номера наши? – вежливо спросил Гуров.

– Номера вот никто не запомнил, – с сожалением сказал Игнатьев и тут же сочувственным тоном добавил: – А вот людей, которые в «Мерседес» садились, описание имеется. Не поверишь, но приметы один к одному совпадают.

– С чем совпадают?

– Да с вашими! Первый, говорят, был высокий, представительный, начальник, одно слово. Другой вроде попроще, коренастый такой, крепкий, в мятых брюках. Платок все к носу прижимал, как будто кровь у него шла… А третий, ну точь-в-точь ваш приятель – аккуратный, одет хорошо, но держится как побитая собака… А, кстати, чего это полковник лоб залепил?

– Чирей выскочил, – спокойно ответил Гуров. – Еще вопросы есть?

– Да я еще и не задавал вопросов-то, – усмехнулся Игнатьев. – Ты вот скажи мне, Лев Иванович, почему в Москве так пренебрежительно относятся к местным кадрам?

– С чего это ты взял?

– Давай не будем темнить, а? Я же чую, вы сюда из-за этих курьеров приехали. Ну так давайте вместе действовать, сообща. А то получается у нас лебедь, рак и щука, как в сказке. Всю славу себе хотите оттяпать? Ну а про нас ты подумал? У меня ведь тоже семья, жена вот каждый день пилит… Если бы я на этих курьеров вышел, это верное повышение! Ну и оклад соответственно, и прочие блага… Я ведь этим делом уже три года занимаюсь…

– Ну и занимайся на здоровье, – сказал Гуров. – Нам твоя слава без надобности. Своей девать некуда. И вообще, про ваших наркокурьеров я впервые от тебя услышал. Это не наша грядка.

– А для чего же вы к Сумскому ходили? – взгляд Игнатьева сделался сух и пристален.

– Я ведь еще не подтвердил, что мы ходили к Сумскому, – невозмутимо ответил Гуров. – И потом, ты же только что сам сказал, что Сумской к наркоторговле отношения иметь не может.

– Он не может, а друзья его могут, – заявил Игнатьев. – Водился он с кем попало.

– С кем конкретно?

– А тебе зачем? Ты же по личным делам здесь, – с издевкой сказал Игнатьев.

– А просто интересно.

– Ну тебе интересно, а мне неинтересно. У меня такое предложение – ты мне все рассказываешь, и я тебе все рассказываю. Вот это будет культурный обмен.

– Я про личные дела посторонним не рассказываю, – отрезал Гуров. – Хотя бы и коллегам. А ты тоже можешь помалкивать, твое право. Только ведь не я этот разговор затеял.

– Не только затеял, – плотоядно заметил Игнатьев. – Я его скоро продолжу. Зря ты навстречу мне не идешь, Лев Иванович! Зря!

– А ты суровый, Виктор Николаевич! – покачал головой Гуров. – С такой хваткой ты и без посторонней помощи всех курьеров переловишь. А мы к этому делу, извини, отношения не имеем. Это все, что я могу тебе сказать.

– Ну что же, спасибо и на этом, – проворчал Игнатьев. – Сам знаешь, иногда отказ отвечать – уже ответ. Я сделаю выводы, будь уверен.

– Успехов тебе! – кивнул Гуров, повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.

Крячко и Грязнов ждали его в номере. Крячко поменял наклейку и надел новую рубашку. Теперь вид у него был почти приличный.

– Дрянь дело! – сказал Гуров, выглядывая в окно. – Мы под колпаком. Нас засекли во дворе у Сумского. Игнатьев склонял меня поделиться информацией, но я посчитал, что это будет преждевременным. Расстались мы крайне недовольные друг другом. Игнатьев намекнул, что возьмется за нас вплотную.

– А у нас тоже для тебя сюрприз, – усмехаясь, сказал Крячко. – Владимиру Леонидовичу только что принесли телеграмму – к нему выезжают из Москвы коллеги по фирме, вечерним поездом. Что-то там они везут, какие-то доработки. Просили встречать на вокзале.

Гуров озадаченно посмотрел на Крячко, потом на Грязнова и спросил:

– Будете встречать?

Владимир Леонидович порывисто вскочил и в волнении прошелся по комнате.

– Это катастрофа! – сказал он голосом умирающего. – Естественно, начнется разговор о делах, кому-то понадобится что-то просмотреть, внести какие-то уточнения… И я погиб!

– Но, может быть, ваши коллеги привезут, так сказать, дубликаты тех материалов, которые утеряны? – с надеждой спросил Гуров. – И все уладится само собой?

– Ничего не уладится! – в отчаянии сказал Грязнов. – Они, может быть, что-то и привезут, но наверняка не все. И что я им тогда скажу? Извините, ребята, но вся многомесячная работа коллектива в заднице? Да меня вышибут в одно мгновение! Еще и в суд подадут. Вы представляете, какие могут быть издержки? Мне придется продать квартиру. А после этого что – только повеситься?

Крячко тяжело вздохнул и отвернулся. Гурову показалось – чтобы Грязнов не заметил, какая у него на лице кислая гримаса.

– Тогда у вас один выход, – решил Гуров. – Вы внезапно и тяжело заболели. Вас положили в больницу, и доступ к вам запрещен.

– Но кто меня положит в больницу? Я абсолютно здоров!

Крячко в этот момент пробормотал что-то насчет сумасшедших, которые тоже считают себя здоровыми, но Гуров постарался сразу же отвлечь внимание Грязнова, и тот, кажется, ничего не услышал.

– Владимир Леонидович, нынче такие времена, что при определенной сноровке можно лечь куда угодно, хоть в мавзолей, – сказал Гуров. – Деньги у вас есть? Вот и отлично. А у меня есть один знакомый, который обожает совать нос во все дыры. Сейчас мы поручим вас его заботам, и, думаю, через пару часов вы будете отдыхать в отдельной палате с видом на тенистый сад.

– Но меня же будут искать!

– Мы даже поможем в этом, – сказал Гуров. – Чтобы не было лишней паники. Но увидеться с вами коллеги не смогут. Это будет непременное условие. Жаль только, некому будет опознать Анастасию, буде таковая появится на нашем горизонте…

Грязнов на секунду задумался и вдруг сказал:

– Знаете… Я сейчас вспомнил. Может быть, это вам поможет. Я один раз фотографировал Анастасию, но пленка почему-то оказалась испорчена, и только один кадр уцелел. Я все-таки сделал себе фотографию и всегда носил ее с собой в бумажнике. А после всех этих передряг совсем про нее забыл. Вот…

Он полез в карман, достал бумажник и, порывшись в нем, извлек совсем маленькую фотографию, едва ли не половину которой занимало мутное пятно – следы засветки. Впрочем, лицо девушки в цветастом купальнике вполне можно было различить. Да и лицо это не было заурядным – девушка была красива и обладала какой-то удивительной притягательностью – это чувствовалось даже при взгляде на фотографию. Неизвестно, в чем заключался секрет – то ли в смеющихся зеленых глазах, то ли в перепутанных ветром рыжеватых прядях, то ли в особенной улыбке, – но девушка была чертовски обаятельна, и Гуров подумал, что теперь прекрасно понимает Владимира Леонидовича. Такая кому угодно может вскружить голову.

– Это мы на здешнем пляже были, – немного смущаясь, объяснил Грязнов. – Купаться еще холодно было, просто загорали, и я сделал несколько снимков…