Николай Леонов - Две пули полковнику

Все было настолько плохо, что даже шальная мысль явиться с повинной в милицию и та мелькала в голове Чекова. Однако возникшие в воображении картины тесных камер с решетками на окнах, алюминиевых мисок с баландой, запорошенных снегом бараков мигом отбили у него охоту сдаваться.

И тут в его беспокойную голову пришла неожиданная идея. Раз нельзя идти к друзьям, значит, нужно идти к врагам. По крайней мере, там Костюков искать его не будет. А враги иногда бывают снисходительнее друзей. Наверное, потому, что всегда приятно видеть вчерашнего противника, который сегодня приползает к тебе на коленях. Такое зрелище согревает душу. Чеков готов был обеспечить кое-кого таким зрелищем. Ради собственной шкуры коленями можно и поступиться. У каждого бывают в жизни такие моменты.

Вскоре собственная идея уже казалась Чекову гениальной. Он собирался встретиться с Алексеем Решетниковым, с которым уже несколько лет находился в самых напряженных отношениях, а если уж быть предельно точным, то никаких отношений между ними не было и вовсе, потому что уже лет семь они вообще не встречались – с тех самых пор, как Решетников украл у Чекова идею грандиозного рок-концерта, который должен был принести миллионные барыши. Концерт состоялся и, наверное, принес эти самые барыши, но от них Чекову не досталось и ломаного гроша, потому что его выжили из проекта самым хамским образом, и он даже потерял на этом кучу собственных вложенных денег. А руководил выживанием, был его, так сказать, идейным вдохновителем как раз Алексей Решетников, тогда еще молодой, до предела наглый и самоуверенный рокер с замашками настоящего бандита.

С тех пор много воды утекло. Решетников уже не был тем молодым рокером с волосами до плеч и в майке с черепом, похожей на пиратский флаг, но бандитские замашки у него наверняка остались. Только теперь он занимался не музыкальной тусовкой, а вполне земным и конкретным делом – торговал квартирами. У него была контора в центре города в многоэтажном красавце-здании из стекла и бетона, а также огромные связи в самых разных департаментах. Чеков слышал, что Решетников через подставных лиц проворачивал такие сделки, за которые можно было запросто схлопотать срок, но неизменно выходил сухим из воды, потому что у него были знакомые даже в прокуратуре.

Решетников был в данном случае единственным, кто бы сумел сейчас выкупить у Чекова квартиру. И неважно, что на этой сделке он постарается как следует нагреть руки. По крайней мере, у Чекова появятся деньги, он сможет раздобыть документы и уехать из опасной Москвы. Решетников не зависит от Костюкова – кажется, они даже недолюбливают друг друга, а это вдвойне на руку Чекову.

Не так просто было дозвониться лично до Решетникова, но тут уж Чеков пустил в ход все свое умение уговаривать, и с третьей попытки секретарша сжалилась и связала его со своим шефом. Голос Решетникова был холоден и строг:

– Слушаю! Вы кто? Что-то не припоминаю вашей фамилии. Какое у вас ко мне дело? Только излагайте по существу – у меня мало времени.

Чеков положился на импровизацию и напел в трубку первые такты «Дыма на воде» – когда-то это была любимая песня Решетникова.

– Ну, теперь вспомнил мою фамилию? – развязно спросил он. – Девяностый год, майка с черепом, концерт на открытом воздухе... Вот было время!

Взятый им тон совсем не соответствовал его душевному состоянию – Чеков с тревогой ждал реакции Решетникова. Одно его слово могло все разрушить. Но, видно, он затронул правильную струнку – в ответ на его тираду Решетников только хмыкнул, как человек, вдруг обнаруживший в кармане пальто рубль, который до сих пор считал безнадежно потерянным, и сказал:

– Ах, вот оно что! А я все думаю, что-то голос вроде знакомый! Не ожидал! Честно говоря, думал, что наши пути больше не пересекутся. Ведь у нас с тобой какие-то непонятки были, насколько я помню?

– Кто старое помянет – тому глаз вон, – бодро ответил Чеков. – Лично я все забыл.

– Ну-ну, – недоверчиво сказал Решетников. – А сейчас чего звонишь? Дело какое есть или просто молодость вспомнить захотелось?

– Говорю же, все забыл, – засмеялся Чеков. – В будущее смотрю. Хочу предложить тебе одно дело. Выгодное. И как раз по твоему профилю.

– Вот как? Это любопытно, – сказал Решетников. – И что же это за дело?

– По телефону не хотелось бы, – озабоченно пояснил Чеков. – Может быть, встретимся? В любое удобное для тебя время.

– У меня такового практически не бывает, – заметил Решетников. – Ни удобного, ни неудобного. Отдельными делами у меня клерки занимаются. Но для старого соратника, так и быть, сделаю исключение. Подгребай завтра с утра ко мне в офис. Желательно к восьми часам, пораньше. Я предупрежу – тебя пропустят.

Сердце у Чекова заколотилось, но он сказал, стараясь себя не выдать, ровным и спокойным голосом:

– Все ясно. В восемь буду – как штык.

Сердитый человек с усами, представившийся милиционером, растерялся. Гуров с самого начала не предполагал, что имеет дело с коллегами, а сейчас был просто уверен в этом. Он решительно шагнул вперед и протянул руку.

– Ваше удостоверение, любезный! – требовательно повторил он.

Усатый невольно отступил на шаг и попытался изобразить на лице улыбку.

– Документы у начальника, – невразумительно сказал он, дергая головой. Этот жест можно было расценить как приглашение войти и разобраться с начальником немедленно.

Где-то в глубине квартиры слышался шум, словно там кто-то передвигал мебель.

– Свяжись-ка с дежурным! – сказал Гуров Крячко. – Пусть подошлет сюда ребят. Не нравится мне все это! А я пока разберусь с товарищами...

– Давай-ка я тоже сначала разберусь с товарищами, – деловито предложил Крячко. – А потом уже займусь международными связями. А то с нашими товарищами всего ожидать можно.

Он выпятил грудь и шагнул через порог. Человек с усами все пятился понемногу, не сводя глаз с наступающих на него оперативников. При этом он все время что-то бормотал под нос успокаивающим ненатуральным голосом – что-то вроде: «Разберемся, а как же? Сейчас все будет ясно...»

Шум в квартире внезапно затих, и грубый незнакомый голос спросил оттуда раздраженно:

– Чего там, Урод?

Усатый «коллега», которого наградили столь неожиданным псевдонимом, еще раз дернулся и очень громко объявил:

– Здесь милиция, Влад! Менты!

И он вдруг, резко наклонившись, боднул головой Крячко и с тем же бычьим энтузиазмом рванул вперед, намереваясь выскочить из квартиры. Крячко отлетел к стене. Гуров почти инстинктивно рубанул ребром ладони по мелькнувшей где-то на уровне его пояса шее. Беглец по инерции пролетел вперед еще метра два, но за порогом колени у него подкосились, и он бессильно рухнул на лестничную площадку. В ту же секунду из комнаты с криком «Менты!» вывалился еще один человек – в полутьме прихожей Гуров видел только его силуэт, громоздкий, неповоротливый, но полный угрозы.