Николай Леонов - Волчья стая

Его тон был непринужденным, глаза, казалось, полны самой искренней благожелательности. Он подошел ближе, подвинул шезлонг и сел по другую сторону от Екатерины, так что женщина оказалась между двумя мужчинами, очень непохожими друг на друга.

Аслан Резоев двигался с этакой кошачьей ленцой, но видно было, что в любой момент его пластика может обрести упругость и силу, как у леопарда перед прыжком. Он держался спокойно, уверенно и несуетливо. А по тому, как человек держится, по деталям его подсознательных двигательных реакций узнаешь, как считал Гуров, обычно даже больше, чем по глазам. Потому что в манерах заключается некое постоянство, выражающее суть человека, а не то, что он в данную минуту чувствует. Характер человека, то, что составляет его глубинную сущность, – все это сказывается в его движениях, проступает в дрожании его ресниц, в непроизвольном подергивании губ, в походке, в манере держать руки.

Словно высокое напряжение лейденской банки было разлито в атмосфере. Но ощутить его мог только весьма опытный человек. Так на первый взгляд все смотрелось благостным и спокойным. Сидят трое человек на берегу, наслаждаются прекрасным сентябрьским деньком и о чем-то мирно беседуют… Только вот мирной их беседа никак не была!

– Вы же буквально только что овдовели, – продолжал Гуров нажимать на Екатерину, – суток не прошло, как вы стали свидетельницей насильственной смерти, что ни говорите, а неплохо знакомого вам человека. И вот – безмятежно принимаете солнечные ванны… Как хотите, но такое душевное спокойствие граничит с бездушием!

– Только не надо ярлыки наклеивать, – раздраженно сказала Екатерина Федоровна. – Глупое это занятие, господин полковник!

– Я отнюдь не наклеиваю ярлыки, – пожал плечами Гуров. – Я попросту называю вещи своими именами, а это несколько другое дело, а?

Странно выглядели эти три человека, расположившиеся на узкой полоске ярко-желтого песка у самой воды, плохо они совмещались друг с другом! Лев Гуров в сером костюме спортивного покроя, Аслан Резоев с внешностью киногероя и не сходящей с лица белозубой улыбкой, а между ними – хмурая красавица в бикини…

«Вот мы со Станиславом головы ломаем, – думал Гуров, – а может быть, все совсем просто и в случае с Алексем Давиденко мы столкнулись с самой примитивной бытовухой? Эти двое, скорее всего, любовники. И если представить, что после смерти Алексея Борисовича остается богатая молодая вдова… Вот вам и мотив!»

Версия казалась пусть не безупречной, но, по крайней мере, приемлемой, не хуже других, причем лежала она на поверхности. Вот именно последнее обстоятельство и мешало полковнику Гурову отнестись к ней действительно серьезно!

«Э, нет! – возразил он сам себе. – Такой простой ответ на все наши вопросы слишком уж напрашивается. Напрашивающиеся ответы весьма часто оказываются неполными, а при более глубоком рассмотрении вопроса и вовсе ошибочными, это мне хорошо известно из практики. Кроме того, сам Аслан Резоев застрелить Давиденко никак не мог, потому что ветка его не выдержала бы, сломалась. И никак подобная версия не объясняет смерти Сарецкого, его-то уж точно не Аслан Резоев убил, по описанию Станислава – ничего похожего на этого мачо. Это я легких путей ищу… Хоть алиби у него я, конечно, проверю. Но не сейчас. Кстати, убийство в ОБХЗ и вообще вся тема с боевыми отравляющими веществами в версию бытовухи опять же никак не укладываются, а я глубоко убежден, что какая-то связь между всеми преступлениями имеется, уже хотя бы потому, что орудие убийства в первых двух случаях – одно и то же!»

– Скажите, – решил он сменить тему, – ведь у Алексея Борисовича был кабинет в помещении интерната, в основном корпусе, который находится здесь неподалеку?

– Само собой, – с некоторым удивлением ответила Екатерина, а Аслан Резоев утвердительно кивнул.

– Так почему он предпочитал работать в головном офисе, а не поближе, так сказать, к своим питомцам? Зачем вообще было арендовать помещение под головной офис в центре Москвы, ведь это обходилось в очень большие деньги? Но суть не в этом, меня, собственно, больше интересует другой вопрос: как часто Давиденко работал именно здесь и, еще конкретнее, – как часто он работал непосредственно с вашими воспитанниками, вступал ли он с ними в личный контакт. Иными словами, превратился ли Алексей Борисович в чистого администратора, пусть весьма высокого уровня, или оставался практикующим педагогом?

– Офис в центре Москвы – это престижно, – чуть презрительно, точно говоря с несмышленышем, ответила Екатерина, – а интернат никак уж не бедствовал в финансовом отношении, тем более что интернат не только сам зарабатывал! Нас патронировал отцовский фонд «Инициатива», были еще и другие спонсоры.

«И только вопросы престижа? – подумал Гуров. – Да, конечно. Но я думаю, что есть и еще одна причина. Ведь абсолютное большинство преподавателей, воспитателей и прочего персонала „Палестры“ работают именно здесь, в Битце, а вот туда, в Потаповский переулок, явно допускались не все, а только избранные, те, кому Алексей Давиденко доверял. Например, Анджей Сарецкий. И если Давиденко вел какие-то секретные или не слишком законные дела, то вел он их не отсюда, а именно из Потаповского, чтобы не светиться тут. Какие дела? Да хотя бы как-то связанные с боевыми ОВ. Не дают мне покоя эти два листочка ксерокопии!»

– Что до второго вашего вопроса, – продолжала Екатерина Федоровна, причем глаза ее сузились и веки подрагивали, словно ее слепил яркий солнечный свет, отражающийся от водяного зеркала, – то… последнее время Алексей занимался именно администрированием, а не практической работой с подростками. Нет, полноценного контакта с воспитанниками у него не было уже давно.

«И снова ты мне врешь, – удовлетворенно подумал Лев, от которого не укрылась странноватая реакция женщины на совершенно невинный вопрос. – Не слишком умело, кстати. Понять бы еще почему. Вот по словам покойного Сарецкого, ваш спецконтингент, подростки „Палестры“, Давиденко чуть ли не боготворил, и я склонен верить ему, а не тебе. Значит, и контактировал он с ними по полной программе, но ты почему-то не хочешь, чтобы я знал об этом. Словом, пора отправляться в „Палестру“, пора посмотреть на детище Алексея Борисовича своими собственными глазами, благо здесь недалеко и провожатый у меня есть. Предложу Аслану Резоеву выступить в роли моего экскурсовода. Тем более что те, кто остался в интернате за начальство, хорошо его знают, не так ли? И вот что очень неплохо было бы выяснить: когда и с чьей подачи Аслан Резоев попал в „Палестру“? Но спрашивать об этом впрямую я не стану, подожду вечерней встречи со Станиславом, у него уже должны быть данные на весь персонал специнтерната».